Летучий голландец - [2]

На поле было ветрено, накрапывал дождь.

Серый день, увенчавший серое утро, обернулся темной чередой облаков, борт стоял неподалеку, так что пассажиров даже не стали усаживать в автобус, и они под накрапывающим дождиком семенили по унылому бетонному полю.

Рыжеволосая сучка все маячила перед Максимом, как непрошеная путеводная звезда, нагло покачивающая задницей.

Ганс, наверное, уже в багажном отсеке, лает на ближайшие чемоданы, а может, свернулся в клубок и замер от ужаса.

Максим протянул стюардессе посадочный, поднялся по трапу и вошел в самолет.

Рыжеволосая сидела во втором салоне, по левой стороне, у окна.

Как раз по соседству с тем местом, что было проставлено на билете Максима.

Деваться было некуда, и он плюхнулся рядом, предварительно закинув сумку наверх.

Дамочка презрительно посмотрела на него и отвернулась к окну.

Он попытался вытянуть ноги, это получилось с трудом. Потом вспомнил, что не снял куртку, привстал, дамочка с неодобрением наблюдала за его возней.

— Извините, — сказал Максим как можно любезнее.

Наконец он устроился, застегнул ремень и закрыл глаза.

И сразу же уснул.

А когда проснулся, услышал неестественно оживленный голос стюардессы, объявлявшей, что они пересекли границу Ирана и летят над Иранским нагорьем.

Он подумал, что снова проспал Каспийское море.

Стюардесса прошептала в микрофон что-то еще, Максим прислушался и понял, что самолет пролетает над горой Демавенд, высота которой 5604 метра.

— Снег! — почти восторженно проговорила рыжеволосая соседка.

Максим потянулся к окну и почувствовал ее плечо.

— Извините, — сказал он.

Ему не ответили, и он опять закрыл глаза, но сон больше не шел, хотелось курить, слава богу, что это чартер, а значит, можно просто дойти до туалета и подымить; будь это регулярный рейс, пришлось бы обойтись никотиновой жвачкой, которую Максим терпеть не мог — у него от нее начиналась изжога.

Когда он вернулся на место, самолет пролетал над Тегераном, были хорошо видны россыпи маленьких белых и желтых кубиков, которые вскоре исчезли, и вновь начались коричневатые складки гор, но они становились все ниже, а это значило, что коричневый цвет вот-вот сменится желтым с редкими светло-зелеными проплешинами, а потом исчезнут и проплешины, и далеко внизу останется лишь желтый цвет, примерно через час он перейдет в голубовато-зеленый, причем голубоватого будет больше: самолет начнет пересекать залив.

Но до этого момента — час, а то и полтора. И пассажиров должны покормить. И Максим успеет еще раз покурить, а затем и поспать. И проснется как раз над заливом, и опять покурит — перед подлетом к Шардже.

На обед принесли несколько ломтиков сырокопченой колбасы, кусочек копченого лосося с кубиком масла, горячую куриную грудку с рисом и зеленым горошком, преждевременно засохшую булочку и приторно-апельсиновую вафлю на десерт.

Рыжеволосая соседка ела с аппетитом, низко склонившись над подносом. Максим с удовольствием поглядывал на ее грудь, обтянутую тонкой белой блузкой. Соседка внезапно покраснела, Максим отвел глаза.

— Чай, кофе? — спросил стюард, толкающий по проходу многоэтажную тележку с чайником и кофейником.

— Кофе, — сказал Максим.

— Мне тоже, пожалуйста! — Рыжеволосая протянула стюарду чашку, коснулась локтя Максима грудью и почему-то улыбнулась.

— Вас как зовут? — неожиданно для себя самого осведомился Максим.

— Вера, — ответила она, отхлебнув кофе.

— В Эмиратах хороший кофе, — сообщил Максим. — Арабы в этом понимают!

— А вас как зовут? — спросила рыжеволосая.

Максим ответил, подождал, пока стюард провезет тележку обратно, и вновь направился в WC.

Когда он вернулся, Вера смотрела в окно на желтую землю далеко-далеко внизу.

— Пустыня, — сказал Максим.

— Вы по делам? — спросила соседка.

— И по делам, и отдохнуть… — ответил Максим.

— Собака у вас страшная, — сказала Вера.

— Это не моя, — улыбнулся он. — Я ее перевожу.

— А я — отдыхать, — сказала Вера. — Меня там ждут.

Максим покладисто кивнул головой. Ее там ждали, его тоже, но кто ждал ее — его не волновало.

А его должен ждать тот же тип, что и в прошлый раз, и в позапрошлый. Большой, грузный, с длинными, собранными в хвост волосами. Чем-то уже сам похожий на араба. Он будет внизу, в кафе; багаж Максиму придется получать самому, он доставит Ганса к выходу, передаст из рук в руки и освободится. Его довезут до отеля, расплатятся, и у него останется целая неделя до обратного чартера. Это если он полетит из Шарджи. А если из Фуджейры — три дня. И он еще поплавает в океане…

— Океан… — услышал он голос соседки. — Там есть какой-то городишко маленький, вот туда мне и надо…

— Карфакан? — спросил Максим.

— Да, да, — сказала Вера, — вроде бы так.

За окном уже виднелась голубовато-зеленая гладь залива.

Самолет натужно загудел, зажглось посадочное табло.

— Вы там были? — спросила Вера.

— Нет, — ответил Максим, — может быть, на этот раз…

Показалась желтая кромка берега, самолет начал резко снижаться, заложило уши, Вера испуганно вздрогнула.

— Боюсь, — сказала она.

Максим накрыл ее руку своей и почувствовал, как девушка напряжена.

— Нормально, — сказал он. — Уже садимся.

Послышался толчок, самолет вздрогнул и покатил мимо чахлых пальм по серой бетонке полосы к аэровокзалу.