Летучие мыши появляются в сумерках - [44]

– Куда вы звонили ей – домой?

– Нет, домой человеку, на которого она работала. Вы знаете дом Милберса.

– Насколько хорошо вы ее знаете? – поинтересовалась Берта.

– О, достаточно хорошо в своем роде, хотя, разумеется, только из бесед с нею.

– Когда она останавливалась подле вас на улице?

– Да.

– Недостаточно, чтобы завязать близкую дружбу, – констатировала Берта.

– О, мы действительно о многом успели переговорить, хотя были дни, когда мы успевали переброситься только парой слов. Она очень подбадривала меня и чувствовала это. Когда она все-таки не позвонила, я перезвонил и попросил пригласить мисс Делл; человек, который подошел к телефону, спросил, кто ее спрашивает, подчеркивая, что она очень занята. Я решил сострить и ответил, что ее спрашивает человек, который никогда не видел ее в своей жизни и никогда не увидит. Они подозвали ее к телефону, и я сказал:

– Добрый день, мисс Делл, это ваш слепой друг. Я хотел бы поблагодарить вас за музыкальную шкатулку.

Она переспросила, что это за музыкальная шкатулка. Я напомнил ей о подарке, который она послала слепому нищему. Она ответила, что посылала только цветы, и повесила трубку, сказав, что очень занята. Я подумал, что либо после этого происшествия у нее возникли затруднения с памятью, либо она не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал, потому что иначе она кое-что припомнила бы…

– Подождите минуту, – прервала его Берта, – вы уверены, что это она прислала музыкальную шкатулку?

– О да. Она – единственная, кому я говорил о своей любви к подобным вещам. Я подумал, что, может быть, у нее более серьезная травма головы, чем она сама об этом думает, и решил…

– Как ее голос звучал по телефону? Как обычно?

– Нет. Ее голос был напряженным и грубым. По-моему, она действительно не в себе. Ее память…

– Вы рассказывали об этом Больмэну?

– О чем?

– О телефонном звонке и музыкальной шкатулке и о том, как Жозефина Делл потеряла память?

– Подождите… Да, я рассказывал.

Берта занервничала:

– Вы получили музыкальную шкатулку сразу же после того происшествия?

– Да, через день или два.

– И каким образом?

– Из магазина, который продал ее, какой-то антикварный магазин. Я забыл название. Посыльный сказал, что ему поручили передать мне шкатулку. Он сказал, что шкатулку специально держали для одной молодой леди, которая внесла задаток за нее и наконец выплатила всю сумму…

– Вы рассказали об этом Больмэну? Кому еще вы рассказывали об этом?

– Тхинвеллу – нашему водителю и…

– Съешьте меня с потрохами! – воскликнула Берта, вскакивая на ноги.

– Что случилось? – спросил Кослинг.

– Тупица из тупиц, дура из дур!

– Кто?

– Я.

– Не понимаю, – опешил Кослинг.

– Какая-нибудь метка на музыкальной шкатулке или что-нибудь, указывающее на магазин, который…

– Я не знаю. Я ощупывал ее только снаружи. Странно, что вы спросили, кому еще я рассказывал о том, что у Жозефины провалы памяти после того происшествия. Я помню, что Больмэн задал мне такой же вопрос.

– Вы говорили ему, что Тхинвелл тоже в курсе?

– Да. У меня есть знакомый врач, и у Тхинвелла возникла идея, что врач мог бы встретиться с Жозефиной и понаблюдать за ней так, чтобы она не знала о причине его визита, но прежде я должен был убедиться, что именно она послала мне эту вещь. Тхинвелл считал, что это мог сделать кто-то еще. Я не думаю, что это могло бы быть так. Нет, я никогда никому не говорил…

– Вместе со шкатулкой не было никакой записки?

– Нет. Записку принесли с цветами. Шкатулку доставили так, как я рассказывал, без записки.

Берта взволнованно направилась к двери, потом остановилась, вернулась назад, нарочито зевнула и сказала:

– Мне кажется, что после всего пережитого вы очень устали. Что вы скажете, если мы закруглимся?

– Разве из того, что я сообщил, ничто вас не взволновало?

– О, сначала мне кое-что пришло в голову, – ответила Берта, снова зевая, – но теперь я чувствую, что ошиблась. Вы не знаете, сколько она заплатила за шкатулку?

– Нет, но думаю, что довольно много. Это очень красивая вещь с росписью по стенке. Какой-нибудь пейзаж, написанный маслом.

– Вам кто-нибудь описал эту картину?

– Нет, я почувствовал это пальцами.

Берта опять продолжительно зевнула:

– Ладно, я собираюсь ложиться спать. Вы поздно встаете?

– Да.

– Я обычно не встаю раньше девяти или полдесятого. Это не слишком поздно для вас?

– Если судить по тому, как я чувствую себя сейчас, я могу проспать целые сутки.

– Отлично, отправляйтесь и хорошенько поспите. Увидимся утром.

Берта провела его через ванную в соседнюю комнату, помогла снять женское платье, обошла с ним комнату, чтобы он смог привыкнуть к расположению вещей в ней, поставила его трость около постели так, чтобы он легко мог достать ее, и потом сказала:

– Спите крепко. Пойду тоже сосну.

Она вернулась к себе в комнату, закрыла дверь и прислушалась, потом схватила шляпу и пальто, выскочила из комнаты, на цыпочках прошла по коридору к лифту и спустя десять минут неслась на сумасшедшей скорости в сторону Лос-Анджелеса.

Только после Помоны ей неожиданно пришло в голову, что она поступила в точности так же, как Джерри Больмэн, и, возможно, по той же самой причине. А в настоящий момент Джерри Больмэн успокоился уже навсегда.