Лето второго шанса - [99]

Храп прекратился, и я запаниковала, но вдруг отец открыл глаза, голубые глаза, которые унаследовала от него только я. Он посмотрел на меня, но радоваться было рано, поскольку в последнее время он смотрел на нас невидящим взором. Однако его взгляд сфокусировался на моем лице, и губы сложились в подобие улыбки.

– Тей, – не совсем четко произнес он и несколько раз открыл и закрыл рот. Потом снова закрыл глаза. – Привет, малыш. Что нового?

Я готова была заплакать, но улыбнулась.

– Хочешь посмотреть на звездопад? – спросила я. Пол стоял рядом с креслом-каталкой. Я кивнула ему и отошла от больничной кровати. Пол умело поднял отца с кровати и посадил в кресло. Я схватила одеяло, укрыла отца, и Пол повез его на террасу. Идя следом, я увидела, что звездопад продолжается, и была бесконечно благодарна небу, что оно дает нам возможность насладиться этим волшебным явлением вместе с отцом.

Пол поставил кресло на тормоз посередине террасы и только тогда посмотрел на небо.

– Да, – пробормотал он, – теперь я понимаю, что ты имела в виду.

Я села рядом с креслом-каталкой и тронула отца за плечо.

– Посмотри, – сказала я, указывая вверх. Его голова лежала на подголовнике. Отец открыл глаза, посмотрел на небо и стал провожать сосредоточенным взглядом звезды, проносившиеся по огромному темному небосводу.

– Звезды, – четко произнес он, и в его голосе послышалось удивление.

Я кивнула и подошла к нему поближе. Он снова хрипло дышал. Я знала, что Пол рядом и готов увезти отца в дом в любой момент. Я взяла его за руку, повисшую вдоль колеса. Худая ладонь по-прежнему была достаточно велика, чтобы полностью скрыть в себе мою. Эта рука принадлежала человеку, который научил меня завязывать ботинки и правильно держать карандаш, объяснял, как правильно переходить улицу, внимательно следя, чтобы я была в безопасности.

Отец запрокинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. Я не знала, понимает ли он смысл сказанных мною слов, узнает ли место, где находится. Я наклонилась и поцеловала его в худую щеку.

– Папочка, – прошептала я, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание, – я люблю тебя.

Я уже подумала было, что он спит, но заметила в уголках рта слабую улыбку.

– Я знал это, – пробормотал он. – Всегда знал.

Мне было все равно, видит ли Пол, что я плачу. Это не имело ни малейшего значения. Я сказала отцу то, что должна была сказать. Я стиснула его руку, а он в ответ едва ощутимо пожал мою и снова заснул, а над нами продолжали падать звезды.

Глава 36

Проснувшись утром, я сразу поняла – что-то случилось. Возле дома слышались голоса, звонил телефон, тихим, сдавленным голосом говорила мама, прошуршали шины по гравию, донеслись голоса из гостиной, причем говорили не тихо, как в последнее время, чтобы не потревожить сон отца, а в полный голос.

Никто не заботился о том, чтобы его не разбудить. Что означало…

Нет…

Я крепко зажмурилась. Если не открывать глаз, можно представить, что находишься, например, дома в Стэнвиче. И тогда, возможно, окажется, что все происходящее сейчас – всего лишь кошмар. И я спущусь вниз, отец будет есть бублик, а мама заговорит о необходимости сбавить вес. И я расскажу ему о моем сне, хоть и не во всех подробностях, и кошмар развеется, как и не бывало…

– Тейлор. – Голос Уоррена звучал странно.

Мой подбородок задрожал, и, хоть я еще даже не успела открыть глаза, по щеке скатились две слезинки.

– Нет, – сказала я, поворачиваясь лицом к окну, и прижала согнутые колени к груди. Если бы я открыла глаза, все это стало бы явью. Как только я открою глаза, все происходящее станет правдой. Как только я открою глаза, отец будет мертв.

– Вставай, – устало произнес Уоррен.

– Расскажи о кока-коле, – попросила я. – Что там пытались изготовить?

– Аспирин, – сказал Уоррен, помолчав. – Это была ошибка.

Я открыла глаза. В окно лился солнечный свет, и я вдруг ужасно разозлилась. В такой день солнце не должно светить. Должна бушевать стихия. Я посмотрела на Уоррена. Его лицо было покрыто пятнами, а в руках он теребил салфетку.

– Отец, – сказала я, и это был не вопрос, а утверждение.

Уоррен кивнул и тяжело вздохнул.

– Пол говорит, он ушел на рассвете, во сне и тихо.

Я плакала и даже не пыталась успокоиться. Мне казалось, что я не перестану рыдать никогда. Я не могла себе представить, что истерика прекратиться, пока сказанное братом остается правдой.

– Выйди, – сказал Уоррен, закрывая дверь, – тогда успеешь проститься.

Я кивнула и вскоре последовала за ним. Одежда, которую я сняла ночью, по-прежнему лежала на месте. Косметика стояла на столе. Как могли все эти бесполезные дурацкие вещи оставаться на прежних местах, когда на рассвете мир рухнул? Как они могли продолжать существовать, когда отца не стало?

Я вышла в коридор и увидела маму, сестру, брата и дедушку. Дедушка стоял в кухне. Мама – возле больничной кровати, одной рукой она обнимая сестру. Уоррен прислонился к спинке дивана. А в больничной кровати с закрытыми глазами и открытым ртом лежал отец.

Он не дышал.

Его больше не было.

Подобные сцены я видела в сотнях фильмов. Но продолжала смотреть на неподвижное тело, и не могла смириться с этим. Я помнила его живым, смеющимся, придумывающим ужасные каламбуры, заполняющим комнату своим голосом, учившим нас кидать мяч для регби. То, что он вдруг перестал дышать, покинул нас, перестал существовать, было действительностью, которую я не могла принять. Глядя на его закрытые глаза, я поняла, что уже больше никогда их не увижу, что он не посмотрит на меня снова, что он мертв.