Лето в пионерском галстуке - [18]

Шрифт
Интервал

Он встал со скрипнувшего кресла, отряхнул пыльные брюки и, ещё раз окинув взглядом сцену, пошёл к выходу из театра.

Чудом уцелевшая асфальтированная дорожка вывела его к детским отрядам. Когда-то красивые, выкрашенные яркими красками и расписными узорами корпуса были похожи на домики из русских сказок. Но теперь они выглядели плачевно: большинство лежало грудами гнилых мокрых досок, на которых ещё виднелись остатки старой краски. Более или менее уцелевшими оказались всего два домика, — Юра уже не мог вспомнить их номеров, — у одного обвалилась левая стена и крыша, а другой остался почти невредимым, только немного просел и покосился. Но заглядывать внутрь определённо не стоило: на крыльце провалился пол, входная дверь выпала, и проход зиял тёмным устрашающим провалом. В этих корпусах всегда селили младшие отряды — подальше от дискотеки и кинозала. Юра тоже жил здесь в одну из своих первых смен.

Шагая мимо детской площадки, Юра поёжился от заунывного металлического скрежета — ветер толкал ржавые карусели, и, медленно кружась, они будто всё ещё ждали малышню, чтобы принести ей радость. Вот только детей тут уже давно не было, и площадка заросла высоченной травой.

Юра обожал это место раньше. Полянка вокруг каруселей покрывалась сплошным ковром из одуванчиков, сначала жёлто-зелёным, потом — белым, и, усыпанная опавшими пушинками, становилась пушистой и мягкой. Можно было нарвать охапку цветов и, бегая по лагерю, сдувать пух на волосы девчонок, которые так смешно злились и кричали, а потом ещё и бросались его догонять, чтобы расквитаться.

Но в настоящем одуванчики давно отцвели, и лишь кое-где из травы торчали белые облысевшие шапки. Юра наклонился, сорвал цветок, покрутил в пальцах и, горько усмехнувшись, подул на него. Оторвалось лишь несколько пушинок-зонтиков. Они нехотя, тяжело пролетели с полметра и, пропитанные влагой, осели на тёмный асфальт.

Бросив цветок под ноги, Юра отправился к карусели через заросли влажной травы. За прошедшие годы она, конечно, поржавела и ушла в землю, но стояла крепко. Не понимая, зачем он это делает, и даже не задавая себе такого вопроса, Юра уселся в одну из них и слегка толкнулся ногами. Карусель, закружившись, скрипнула в точности так, как тогда, и его вновь затянуло в омут воспоминаний.

***

Отцветшие одуванчики на детской площадке белели сплошным пушистым полем. Пушинки срывались, летали в воздухе и щекотали нос. Юрка вдохнул полной грудью свежий вечерний воздух и свернул на дорожку, ведущую к корпусам младших отрядов.

Вокруг было тихо, детвора уже спала, и в окнах вожатских комнат не горел свет. Юрка задумался: «Спать Володя не должен, но тогда где его носит, если уже объявили отбой? Неужели сам удрал на дискотеку?» Он растерянно оглянулся по сторонам, слушая вечернюю тишину, нарушаемую лишь шелестом ветра и тихим стрёкотом сверчков. «А если Володя придёт туда без меня, будет считаться, что уговор с ПУК выполнен и я могу рассчитывать на поцелуй?»

Вдруг в ночных шорохах послышались чьи-то тихие шаги и скрип половиц крыльца. Юрка повернулся на звук и заметил крадущегося на цыпочках мальца в пижаме с ракетами. Пухлый мальчишка, спускаясь по ступенькам пятого отряда, запнулся, неловко покачнулся, ойкнул, и Юрка узнал в нарушителе Сашу — того вертлявого пострадавшего, которого они с Володей вчера волокли на себе в медпункт. Под недетским весом ребёнка было неудивительно, что половицы и деревянные ступени скрипели так надрывно.

Юрка прижался к стене соседнего домика. Спрятавшись в тени, обошёл мальчишку вокруг, оказался у него за спиной и, в два шага приблизившись, осторожно положил одну руку ему на плечо, а второй сразу зажал рот, обрывая испуганный визг.

— Чего это ты бродишь после отбоя, а? — грозно прошипел Юрка в ухо мальчишке.

Саша втянул голову в плечи и что-то запищал, обслюнявив Юрке ладонь. Тот поморщился и сказал:

— Обещай, что не будешь орать, если я тебя отпущу. Иначе уволоку в лес и брошу в логово чёрных гадюк!

Саша закивал, и Юрка убрал руку от его слюнявого рта.

— Я просто… просто хотел смородины, — залепетал малец. — Я видел возле медпункта два куста, и вот…

— Эх, Саня, Саня! — Юрка еле сдержался, чтобы не расхохотаться. — А почему ночью-то?

Уже совершенно спокойный Саша повернулся к нему и твёрдо заявил:

— А потому! Мне что, всем показывать, где я смородину видел? Ага, обойдутся!

— Между прочим, Саня, дедушка Ленин завещал делиться!

Саша надул губы и ничего не ответил, только зыркнул угрюмо.

— Как ты вышел из корпуса? — спросил Юрка. — Разве двери не запирают?

— Так там Володя не может уложить нас спать, вот я и сбежал, пока он Кольку уговаривал.

— Ах ты!.. — Юрка представил, какая паника с минуты на минуту охватит Володю, когда он увидит пустую кровать. — Ну-ка, пойдём обратно.

Он схватил запищавшего Саню за ухо и, невзирая на сопротивление, потащил ребёнка к домику.

В тот момент, когда Юрка тихонько открыл дверь спальни, Володя стоял в свете тусклого ночника над пустой кроватью и смотрел перед собой круглыми от ужаса глазами. Вокруг бойко шушукалась детвора, спать она явно не собиралась.


Еще от автора Елена Малисова
О чём молчит Ласточка

«Что бы ни случилось, не потеряйте друг друга. Что бы ни случилось, не потеряйте себя», — обещали они в далёкой юности. Не сбылось. Но Володя и Юра спустя двадцать лет смогли отыскать дорогу обратно — к своей любви. Возможно ли построить свое будущее на руинах давно забытого прошлого? Или лучше позволить ему умереть, сделав по-настоящему ценным?


Рекомендуем почитать
Золотая струя. Роман-комедия

В романе-комедии «Золотая струя» описывается удивительная жизненная ситуация, в которой оказался бывший сверловщик с многолетним стажем Толя Сидоров, уволенный с родного завода за ненадобностью.Неожиданно бывший рабочий обнаружил в себе талант «уринального» художника, работы которого обрели феноменальную популярность.Уникальный дар позволил безработному Сидорову избежать нищеты. «Почему когда я на заводе занимался нужным, полезным делом, я получал копейки, а сейчас занимаюсь какой-то фигнёй и гребу деньги лопатой?», – задается он вопросом.И всё бы хорошо, бизнес шел в гору.


Чудесное. Ангел мой. Я из провинции (сборник)

Каждый прожитый и записанный день – это часть единого повествования. И в то же время каждый день может стать вполне законченным, независимым «текстом», самостоятельным произведением. Две повести и пьеса объединяет тема провинции, с которой связана жизнь автора. Объединяет их любовь – к ребенку, к своей родине, хотя есть на свете красивые чужие страны, которые тоже надо понимать и любить, а не отрицать. Пьеса «Я из провинции» вошла в «длинный список» в Конкурсе современной драматургии им. В. Розова «В поисках нового героя» (2013 г.).


Убить колибри

Художник-реставратор Челищев восстанавливает старинную икону Богородицы. И вдруг, закончив работу, он замечает, что внутренне изменился до неузнаваемости, стал другим. Материальные интересы отошли на второй план, интуиция обострилась до предела. И главное, за долгое время, проведенное рядом с иконой, на него снизошла удивительная способность находить и уничтожать источники зла, готовые погубить Россию и ее президента…


Северные были (сборник)

О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.


День рождения Омара Хайяма

Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.


Про Клаву Иванову (сборник)

В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.