Лето в маленькой пекарне - [9]

Она вернулась в пекарню и остаток обеденного времени суетилась там вместе с Джейденом, обслуживая очередь, выстроившуюся на улице. Каждый раз, когда Полли видела такое количество посетителей, ей становилось радостно. Тот факт, что люди приходят сюда изо дня в день, отдают деньги за то, что она приготовила собственными руками, делал ее счастливой. Иногда это даже казалось не совсем реальным, и Полли хотелось подбежать к какому-нибудь покупателю, уплетавшему ее булочку, и сказать: «Это я испекла, представляете?»

Однако она удерживалась от искушения.

После ланча и уборки, если все было продано – а обычно так и бывало, – булочная закрывалась. Начинать приходилось рано, и, поскольку хотелось все сделать вовремя, к двум часам дня Полли уже с ног валилась, проработав девять часов кряду, а еще нужно было подсчитать выручку и разобраться с кучей бумаг. Хакл старался так подогнать свое расписание, чтобы заскочить домой на часок-другой, и тогда они могли поваляться в постели, поболтать и посмеяться. А потом ему снова нужно было уезжать, а Полли – ставить тесто на следующий день, закругляться с расчетами, готовить ужин… И каждое утро все начиналось заново.

Сегодня, вернувшись на пустой маяк – он казался совсем опустевшим, когда здесь не было Нила, – она услышала, как звонит домашний телефон. И нахмурилась. Она время от времени пользовалась стационарным телефоном – мобильный сигнал иногда давал сбой, – но не часто, и уж конечно, не в дневное время. Полли лишь вчера разговаривала с матерью, и у той все было в порядке. Должно быть, звонил Хакл; видимо, он где-то задерживается.

Полли взлетела наверх, перескакивая через ступеньки и гадая, давно ли звонит телефон. Спешить нет смысла, подумала она, минуя первую площадку. Подняться быстрее возможного все равно нельзя, а от чрезмерных усилий ей не хватит дыхания на разговор, когда она доберется до аппарата.

Телефон умолк, но через несколько секунд заголосил снова. Полли нервно сглотнула и продолжила подъем. Это был нехороший знак. Если только какой-нибудь рьяный торговый агент не домогается внимания потенциальных клиентов.

Она промчалась, не держась за перила, в верхнюю комнату под прожектором. Телефон стоял там, когда Полли с Хаклом перебрались сюда, и они не стали ничего менять. Полли это даже нравилось. Аппарат явно когда-то принадлежал береговой охране, он был бюрократического серого цвета, с массивными белыми кнопками, и многие из них предназначались для каких-то таинственных функций, непонятных Полли. А звонок звучал так сурово и неотступно – брринг, брринг, – что сразу вспоминались черно-белые военные фильмы.

Полли сняла трубку:

– Алло?

Голос на другом конце был прерывистым, но громким.

– Это мисс Уотерфорд? – официально спросила незнакомка.

– А… да.

– Говорит Джанет Лэнг. Сестра Джиллиан Мэнс.

– Да, конечно, – пробормотала Полли, опускаясь на диван; внутри у нее все похолодело. – Все в порядке?

– Только, – продолжила Джанет, словно не слыша слов Полли, – только у нас, видите ли, небольшие неприятности.

– Что случилось?

Полли посмотрела в окно на мирно круживших чаек, на маленькие барашки на волнах. Все выглядело таким же безмятежным и мирным, как всегда.

– Ну, боюсь, Джиллиан… нас покинула, – сказала сестра миссис Мэнс.

Последовало молчание.

Миссис Мэнс, несмотря на возраст и раздражительность, казалась Полли очень сильной особой. И уж точно она была не из тех, кто может просто, буднично уйти из жизни, перестать существовать: она была крепкой, пугающе крепкой.

– Но с ней же не происходило ничего плохого… – сказала Полли. И прижала к лицу ладонь. – О боже… боже мой…

– Я ей говорила, что нужно похудеть, – отрезала Джанет с сестринской бесцеремонностью, но Полли чувствовала, что та по-настоящему потрясена. – Я ей твердила-твердила, но она же была такой упрямой! И ее врач повторял то же самое миллион раз, и я! Ты слишком толстая, Джиллиан! Ты ешь слишком много сладкого! Мы устали повторять это! Продавай печенье, а не ешь его! Но она же никогда никого не слушала, никогда… – Джанет захлебнулась рыданиями.

– Это… это случилось внезапно? – Голос Полли тоже задрожал.

У миссис Мэнс была такая печальная жизнь: она трудилась в пекарне после того, как море забрало у нее единственного ребенка – сына, которого она не переставала оплакивать. Она часто выходила на берег после наступления темноты – посмотреть, как возвращаются лодки, просто на всякий случай, а вдруг ее мальчик окажется в одной из них… И это тянулось годами, ее магазинчик становился все более и более запущенным и унылым, а она все глубже погружалась в тоску и сожаления.

– Ну да, – сказала Джанет. – Можно и так сказать. Сердечный приступ. – Ее голос зазвучал тише. – Мы часто ссорились, вы знаете.

– Знаю, – подтвердила Полли, которой приходилось часами выслушивать жалобы миссис Мэнс на свою жизнь пенсионерки и на то, какова ее сестрица.

– Но я действительно ее любила!

– Верно, – согласилась Полли. – И она тоже вас любила.

Обе снова замолчали.

– Ну как же это грустно! – произнесла наконец Полли, и это было сказано искренне.

Она-то надеялась, что небольшая компания – когда можно вместе с кем-то поесть, посмотреть телевизор и сыграть в бридж – скрасит пенсионную жизнь миссис Мэнс, изменит ее к лучшему…