Лето у моря - [22]

— Как ты? — с деланно веселым видом спросил он. — Голова прошла?

Она вздрогнула и обернулась:

— Мне уже лучше, спасибо.

— Я насчет вчерашнего, — замялся он. — Как-то некрасиво вышло, прости, пожалуйста.

— Как тебе визит Тони? — она не обратила внимания на его извинения.

— Отвратительно. Еще раз увижу его рядом с тобой — убью! — он неуклюже попытался пошутить.

— Может, мне стоило принять его предложение? — как будто у себя самой спросила она, даже не глядя в его сторону.

Это разозлило его.

— Ты с ума сошла? Нарочно так говоришь, да? Хочешь, чтобы я ревновал? Да я и так ревную, черт возьми! А этот подлец чуть не раскрыл нашу тайну…

— Лето кончается, — казалось, она его не слышала, — уже прямо пахнет осенью, чувствуешь?

Он пожал плечами.

— Я сказала, что лето кончается. Неужели тебе нечего ответить? — дрогнувшим голосом спросила она, глядя на него в упор своими огромными глазами.

— Слушай, ну кончается, да и пусть себе кончается, — с беспокойством ответил он. — Что на тебя нашло? Ты здорова?

— Вполне! — крикнула она. — Здорова! Что тебе надо от меня?!

— Не кричи так, я вовсе не хотел тебя обидеть, — сказал он, озадаченный ее поведением, и протянул к ней руку. Она отскочила, словно ее ошпарили:

— Не трогай меня, пожалуйста! И вообще: оставь меня в покое и уходи в дом!

Он рассердился:

— Ты скажешь мне, в чем дело! — шагнул к ней и схватил ее за руки. Почувствовал, что ее бьет мелкая дрожь.

— Оставь меня, прошу… — прошептала она. Потрясенный, он отступил. Кузина закрыла лицо руками и неожиданно разрыдалась. Он стоял в полной растерянности, глядя на нее, не зная, что делать: с опаской и недоверием всегда относился он к женским слезам и до жути боялся их. Но тут плакала она… Волна нежности затопила его: он снова шагнул вперед и заключил ее в объятия:

— Ну что случилось? Скажи мне. Это все-таки из-за вчерашнего? Или из-за этого инструктора?

— Как же ты не понимаешь! — всхлипывала она, уткнувшись ему в грудь. — Как же мне объяснить тебе…

— Объяснить что? Просто скажи, я пойму!

Она подняла на него мокрое от дождя и слез лицо:

— Что будет с нами осенью? Долго ты еще намерен хранить нашу тайну? Ответь мне!

Он поежился, то ли от сырости, то ли от ее вопросов, но ничего не сказал.

— Молчишь? Я так и думала, — привычным жестом коснулась она его лица и быстрым шагом ушла в коттедж.

Он хотел было догнать ее, но остановил сам себя: а что он ей скажет? Она явно ждет от него четких ответов на свои вопросы.

Медленно прошелся он вдоль розовых кустов. Моросил дождь, бутоны грустно склонялись под тяжестью воды, все вокруг стало каким-то серым, безликим. Да, лето кончалось: скоро, совсем скоро они сдадут ключи от коттеджа и вернутся… куда? Он — в Рим, она — в Неаполь? Неужели вот так просто? Разъедутся по своим городам, вернутся к привычному кругу общения, учебе, друзьям и знакомым, как будто ничего между ними и не было этим летом? Да, именно в тот серый день впервые их отношения предстали перед ним в истинном свете: стоило скрыться солнцу с неба, как действительность обнажилась, явившись ему как на ладони. Что будет дальше? Она ждет от него какого-то решения, он ведь мужчина. И внутренний голос подсказывал ему, какого именно решения она хочет, на что конкретно она надеется. Вот только готов ли он к этому?..

Так и не найдя ответов ни на свои, ни на ее вопросы, вернулся он в дом. Еще с порога услышал веселый голос отца, говорившего по-французски в кухне с кем-то по телефону.

— Кто звонит? — спросил он Бланш.

— Кажется, Моник, — ответила она, — сейчас узнаем.

Отец вошел в столовую в приподнятом настроении:

— Звонила Моник! Пригласила провести у нее пару дней, как раз до нашего отъезда. Она снимает коттедж в соседнем поселке, я принял приглашение, так что с утра едем.

— О, дядя, пожалуй, я останусь, — сказала кузина.

— Но почему, дорогая? — расстроился отец. — Поедем! Обещаю, скучно не будет.

— Не обижайся, дядя, но я не очень люблю компании незнакомых людей, хотя эта синьора, безусловно, очень милая. Езжайте сами, а обо мне не беспокойтесь: вдруг завтра выглянет солнце, и я смогу еще позагорать.

— Я тоже остаюсь, — быстро сказал он, толком еще не придумав причину для этого.

— А я тебе и не предлагал ехать, — возмутился отец. — О тебе речь и не шла: последние дни ты просто обязан провести за учебой, а не развлекаться.

— Тем более, — обиделся он, — развлекайтесь сами, а я буду грызть гранит науки.

— А если завтра погода наладится, чтоб духу твоего не было на пляже! — отец показал ему кулак. — А ты, моя прелесть, проследи за этим! Как увидишь этого оболдуя, крадущегося с полотенцем к бухте, гони его в три шеи!

— Обещаю, — улыбнулась она.

— Может, все-таки поедешь с нами? — негромко спросила у нее Бланш.

— Нет, спасибо, — кузина обняла ее. — Не волнуйся, я прекрасно проведу время одна: поброжу по берегу, попрощаюсь с морем…

— Вместе попрощаемся, — к отцу снова вернулось хорошее настроение. — Вот вернемся и устроим прощальный ужин! Как тогда, на пляже, идет? Проводим, так сказать, это лето и поприветствуем осень!

— Решено! — согласилась она. — Так и сделаем.

После ужина отец попросил его съездить с ним вместе в поселок за продуктами и всем необходимым для отъезда, поэтому никакой возможности даже перекинуться с ней парой слов у него не было. А когда они вернулись в коттедж, он узнал от Бланш, что кузина уже поднялась к себе. Беспокоить ее он не решился, дабы (опять!) не вызвать ненужных подозрений. Пожелав им спокойной ночи и счастливого пути (они собрались ехать рано утром), он тоже поднялся наверх и лег на кровать в ожидании, когда они уснут. Он был уверен, что она тоже этого ждет, чтобы, как обычно, прийти к нему. Наконец, все звуки внизу смолкли, дом погрузился в ночную тишину. Он ждал долго, слушая доносившийся из окна шум моря, очень долго, пока сон не сморил его.