Лето Святого Мартина. Шкура льва - [27]

— Почему бы и нет, если я не возражаю? — спросил Гарнаш. — Дистанция моего выпада длиннее, и это уравнивает наши шансы.

— Уравнивает? — взревел Гобер. — Преимущество вашего длинного выпада вы получили от Бога, он же преимущество своей длинной шпаги получил от оружейника. Разве это справедливо?

— Он может взять мою шпагу, а я возьму его, — вставил итальянец, проявляя нетерпение. — Я тоже тороплюсь.

— В таком случае, вы торопитесь умереть, — заметил Гобер.

— Месье, это неприлично, — так говорить, — укорил его Куртон.

— Будете учить меня манерам, когда мы сойдемся в поединке, — бросил ему этот джентльмен с ястребиным лицом.

— Господа, господа, — взмолился Гарнаш, — неужели мы потратим весь день на уговоры? Месье Гобер, вон там стоят несколько господ со шпагами: я не сомневаюсь, вы найдете у них клинок нужной длины и одолжите его для месье Сангвинетти.

— Это поручение выполнит для меня мой друг, — вмешался Сангвинетти, и названный джентльмен удалился, но спустя какое-то время возвратился с одолженным оружием нужной длины.

Казалось, наконец-то они могут приступать к делу, для которого собрались! Но теперь между Гобером и Куртоном возникла дискуссия по поводу выбора места. Дерн был мокрый и скользкий. И хотя они в сопровождении Гарнаша и Сангвинетти переходили с места на место, пробуя ногой почву, выбрать достаточно хороший участок для поединка никак не удавалось. Гарнашу тщетность этих усилий была очевидна с самого начала. Выбрав поля Капуцинов, напрасно было ожидать, что какой-то участок земли здесь окажется тверже другого.

Когда ему надоело это препирательство, он высказал свои мысли вслух.

— Вы совершенно правы, месье, — ответил Куртон. — Но ваш секундант слишком уж привередлив. Дело бы сильно упростилось, если бы вы сняли ваши сапоги.

— Послушайте, господа, — твердо сказал Гарнаш. — Я буду драться в сапогах и на этом самом месте или вообще нигде. Я говорил вам, что тороплюсь. Что касается скользкой земли, то мой противник подвергнется не большему риску, чем я. Заметьте, не только я один проявляю нетерпение. Зрители начинают смеяться над нами. Теперь всякая кухарка в Гренобле будет говорить, что мы боимся друг друга. А кроме того, господа, я опасаюсь, что простужусь здесь.

— Я согласен с месье, — растягивая слова, произнес Сангвинетти.

— Вы слышите, месье? — воскликнул Куртон, поворачиваясь к Гоберу.

— Теперь вы вряд ли будете так настойчиво отыскивать препятствия.

— Ну что ж, если все согласны, пусть так оно и будет, — пожав плечами, сказал Гобер. — Я старался, чтобы было как можно лучше для месье Гарнаша. Теперь же я снимаю с себя всякую ответственность. Начнем, господа.

Дуэлянты заняли свои места: Гобер напротив Куртона, справа от Гарнаша, а тот приготовился встретить атаку Сангвинетти, Насмешки и ропот все разраставшейся толпы, собравшейся по краям поляны, утихли сразу же, как только раздался звон скрестившихся шпаг. А затем, едва только началась схватка, они услышали голос, сердито окликнувший их:

— Стой, Сангвинетти! Подожди!

Крупный, широкоплечий человек в домотканом костюме и шляпе без перьев, грубо растолкав зевак, оказался на поляне, где начиналась схватка. Ее участники остановились, услышав этот повелительный крик, и незнакомец, раскрасневшийся и запыхавшийся, как после долгого бега, бросился к ним.

— Черт возьми, Сангвинетти, — выругался он полушутя-полусердито, — ты называешь это дружбой?

— Мой дорогой Франсуа, — ответил иностранец, — ты прибыл очень некстати.

— И это все, чем ты можешь приветствовать меня?

Вглядевшись в лицо появившегося человека более пристально, Гарнаш убедился, что это один из приятелей Сангвинетти, бывших с ним вчера вечером.

— Но разве ты не видишь, что у нас дуэль?

— Да, и мне очень жаль, что ты участвуешь в этом деле, а я — нет. Это значит, что ты обращаешься со мною, как с лакеем, и у меня есть полное право чувствовать себя оскорбленным. Voila![20] Похоже, я все же не опоздал.

Гарнаш вмешался. Он видел, к чему клонит этот человек, однако не хотел новых задержек — ведь прошло уже более получаса с тех пор, как они покинули «Сосущего Теленка». Он попросил незнакомца отойти в сторону и позволить им завершить начатое. Но господин Франсуа, как Сангвинетти называл его, не хотел и слышать об этом. Он оказался чрезвычайно вспыльчив, и более того: получил поддержку остальных, включая даже Гобера.

— Месье, я умоляю вас не портить дело, — упрашивал вновь прибывший Гарнаша. — В гостинице остался мой приятель, который ни за что не простит мне, если я позволю ему пропустить такое утреннее развлечение, какое этот джентльмен хочет всем устроить. Позвольте мне сходить за ним.

— Послушайте, месье, — резко ответил ему Гарнаш, — как бы вы ни относились к этой дуэли, для меня это не шутка и не развлечение. Я участник ссоры, в которую меня втянули, и…

— Ну нет, месье, — любезно прервал его Куртон. — Вы забыли, что вываляли месье Сангвинетти в грязи. Это вряд ли подтверждает тот довод, что вас втянули в ссору.

В раздражении Гарнаш прикусил губу до крови.

— Возможно, все началось со ссоры, — расхохотался Франсуа, — но клянусь, вы не продолжите вашего занятия, пока я тоже не буду участвовать в нем.