Лето с чужими - [31]
– И что?
– Не питай иллюзий.
– Каких?
– Не знаю. Я не могу отделаться от мысли: почему именно я? Иногда думаю, что ты меня совсем не знаешь.
– Нет людей без иллюзий.
– Это так. На самом деле я никчемный человек. Знай это.
– То есть ты хочешь, чтобы я сказала: «Мне хорошо и с таким»?
– Пожалуй.
– Так нечестно. Раз никчемный, перестань им быть. А то хочешь, чтобы я приняла тебя таким, как есть? Самоуверенно.
Именно так. Как бы ни одобряли мое самоотрицание исчезающие родители, от женщины этого требовать нельзя.
– Ты вот так говоришь, будто… – усмехнулась Кей.
Тем временем принесли кофе с тортом. Кей потупила взгляд, ожидая, пока хозяйка уйдет. Какая она все-таки красивая.
– Ты вот так говоришь, будто…
– Что?
Кей кивнула.
– … я кажусь эдакой женщиной…
– Кажешься. Умной, красивой, привлекательной. Ты сама в себе.
– Пожалуй, я показываю тебе только свои лучшие стороны. А вот грудь, например, прячу.
– Не хочу себя принижать, но даже со всеми достоинствами мне до тебя далеко.
– Мои отрицательные стороны – ужасны. Просто гремучая смесь!..
– Мои тоже.
– И я не в силах устоять перед худшими из них. И хочется саму себя… – Кей замялась, подбирая слова, – … стереть с лица земли.
Эти слова – как свежи они у меня в памяти… А вдруг Кей прямо сейчас возьмет и исчезнет, испугался я.
– Нельзя так говорить.
Кей кивнула. Вглядываясь в ее четкий профиль, я понял, что счастлив: уж Кей-то без сомнения существует.
На обратном пути я сказал:
– Хочу посмотреть твою комнату.
– Конечно, – тут же ответила она и замолчала.
– Что, беспорядок?
– Нисколько.
– Если не хочешь, можно и не сегодня.
– С чего ты взял, что я не хочу?
– Ты промолчала.
– Я просто думала. Хочешь по квартире понять мой характер? – стыдливо спросила она.
– Хочу.
– А что в этом хорошего? Бывает, куда большее счастье – встречаться, заблуждаясь.
– Тогда постоим в коридоре. Заодно пока разбросаю семена заблуждения.
– Да ладно. Я не то чтобы сгладить углы. Просто не хотелось сегодня портить ничего.
Триста пятая квартира располагалась перед трехкомнатной угловой. Даже с улицы можно было определить, что это – одна комната с кухней. Квартплата в этом районе – не самая маленькая. Наверное, ей из дому что-нибудь присылают. Интересно, как ее родители относятся к тому, что их дочери – тридцать три, и она до сих пор не замужем? Знают ли они об ожоге? Думаю, что да, но при желании от живущих в часе езды от Тоямы родителей это можно и скрыть. Возможно, она им не говорит, чтобы не вмешивались в ее личную жизнь.
– Пожалуйста, – сказала Кей, едва открыв ключом дверь.
– Что, можно?
– Я же сказала, что да. Прохладно станет не сразу, но это лучше, чем в коридоре.
Первое, что бросилось мне в глаза, – дальняя комната с татами.
– Что, в этом доме остались квартиры с татами?
– Похоже, только эта. Раньше было больше.
– В смысле, до офисов?
– Именно. Переделали, вместо татами полы настелили и сдают.
– А я думал, половину пространства занимает кровать.
Я попытался заглянуть в комнату, но тут Кей сказала:
– А вот здесь очень тесная столовая. – И развела руки, как бы обнимая пространство.
– Так чисто!
На полу из коричневой плитки стоял белый декоративный столик. На двух белых стульях лежали круглые подушки цвета индиго. В интерьер они как-то не вписывались.
– Ячменного чаю? Сюда? Или в комнату?
– Можно и в комнату.
– Пожалуйста.
В японской комнате стояли весьма недорогие по виду гардероб и комод белого цвета, низкий японский столик – предмет народного искусства. Я представлял ее комнату глазами пожилого человека, но эта, местами по-детски беспорядочная – право, она еще ребенок – обстановка, наоборот, как-то меня тронула.
Однако возможно, такая оценка скоропалительна. Когда денег не очень много, трудно просто так избавиться от купленных в двадцать лет вещей. А приспособить их ко вкусам человека, разменявшего четвертый десяток, невозможно. Да, ребенком ее уже не назовешь.
Затем я обратил внимание на две знакомые репродукции на стене.
– Это из-за них я не хотела тебя впускать, – поймав мой взгляд, сразу сказала Кей. Она готовила на кухне ячменный чай, и мне показалось, что она слегка стесняется. Но не более того.
Обе картины – японская живопись.
– Мне нравится японский стиль. Импрессионисты, там, американцы, всякие… а это мне нравится больше всего.
– Маэда Сэйсон?[24]
– Как узнал?
– По печати.
– И что – так сразу и понятно?
– Я видел эту картину раньше.
– Оригинал намного крупнее, – улыбнулась Кей, насколько можно раскинув руки.
Там был изображен лежащий в каменном гробу древний воин. При этом картина ничуть не мрачная: внутренние стенки гроба выкрашены яркой киноварью, на воине красивая форма. Шедевр, да и только.
– А это кто?
– Тоже Сэйсон.
– А что там такое?
– Как раз мой стыд.
Вокруг лежащей нагишом девушки столпились и смотрят на нее в упор мужчины в одежде эпохи Эдо.[25] При этом меж их спин видны лишь ее груди.
Кей подошла с двумя чашками ячменного чая на подносе и встала рядом со мной.
– Как ты думаешь, что это такое?
– Люди сложили руки для молитвы.
– Нет. Вскрытие.
– Вот оно что… А в руках у них, выходит, скальпели.
– Мне она нравится, но от чужих можно всякого наслушаться.
В городе орудует серийный убийца, одержимый идеей, что выполняет благородную миссию. Он стремится к совершенству в своем деле, чтобы наконец достичь настоящего удовлетворения. Художнице Линде, которая долгое время не может найти место под солнцем, наконец улыбается удача: появляются заказы, молодой человек, к которому она давно неровно дышит, проявляет ответный интерес, а состоятельный мужчина, с которым она знакомится в баре, предлагает свою поддержку. И все бы ничего, но на деле надежды оказываются бумажными, одна за другой исчезая в пламени злого рока. Заказчица безвестно испаряется, а отец-следователь, обычно нейтральный к ее похождениям, практически запирает девушку дома, предостерегая о серьезной опасности.
Братья Перри, Холланд и Нильс, — тринадцатилетние близнецы. Они так близки, что почти читают мысли друг друга, но абсолютно противоположны по характерам: Холланд дерзкий и озорной настолько же, насколько Нильс добрый и заботливый. Семья Перри живет в буколическом местечке Новой Англии, где их предки обосновались несколько столетий назад. Этим летом многочисленный клан Перри собрался на фамильной ферме, чтобы оплакать смерть отца близнецов в результате несчастного случая. Миссис Перри до сих пор не оправилась от шока, вызванного кончиной ее мужа, и затворничает в своей комнате, не контролируя сыновей.
Кто бы мог подумать, что всего за одну ночь беззаботная жизнь Лизы может превратиться в клубок кошмаров и злоключений! И теперь лучший выход для нее – покончить с собой. Вот только самоубийство идет не по плану: вместо обыкновенной крови из вен девушки течет воск, способный заживлять любые раны на ее теле. Но дар ли это или проклятие? Сверхъестественная способность Лизы привлекает внимание алчного доктора Максима Архипова, грезящего Нобелевской премией. Да и постоянное вмешательство призраков в дела героини не облегчает ее положение. Одна надежда на самовлюбленного хирурга Вадима, готового разобраться с ее странным проклятьем, пусть даже она умудрилась впутать его в опасную историю и разрушить всё его размеренное существование.
Береговая охрана провинциального английского городка буквально сбилась с ног. Бесследно исчез бизнесмен и экс-парламентарий Гарри Ричмонд, который вышел на яхте в море. Наконец, удается обнаружить и яхту, и самого Гарри, вернее, его труп. Несчастный случай? Месть конкурентов? Или кара Божия? Лишь два человека знают, что произошло на самом деле, и каждый считает себя виновником трагедии.
Ради ТАКИХ денег участие в «компьютерной войне» кажется попросту забавной игрой… ПОНАЧАЛУ.Пока «имитация войны» не перерастает в ВОЙНУ НАСТОЯЩУЮ!Пока ИГРА не становится СМЕРТЕЛЬНОЙ, а ее участники не начинают жить по принципу «ЦЕЛЬ ОПРАВДЫВАЕТ СРЕДСТВА»…В конце концов – Победитель получит ВСЕ!!!Какой ценой?!Да кому это важно!..
Первая мировая война окончилась, но агент британской разведки Кристофер Уайлэм вынужден вести собственную войну за освобождение своего похищенного сына. Следы похитителей ведут в Тибет, в самый центр международных политических интриг и неведомой европейцам магии, таящейся за стенами древнего монастыря.