Лето потерянных писем - [41]

– В детстве, – начал он, когда я остановилась рядом, – приезд на Нантакет был сродни побегу в волшебную страну, как в Нарнию… Здесь, у воды, словно дышать становилось проще.

– Словно океан унесет все твои заботы?

Ной решительно покачал головой:

– Нет, как будто забот нет вовсе. Как будто в мире ничего не существует.

– Звучит немного тревожно.

– Нет, не тревожно, а… свободно. Словно все замерло.

Я смотрела на воду и понимала, о чем он: медитативное свойство волн, непрестанная тяга прилива, голубой мир. Напряжение как рукой сняло – так же случилось, когда я вошла в книжный магазин. Я посмотрела на Ноя и увидела, что с его лица исчезли морщинки и волнение.

– Почему тебе кажется, что это твоя обязанность – заботиться о бабушке и дедушке? Почему ты не передашь ответственность родителям?

Он задумался.

– Полагаю, это обязанность всех нас. Я всегда был близок с бабушкой. Я первенец, потом родилась моя кузина Шира, и наша бабушка проводила с нами много времени. Все мы жили в одном квартале, а когда родители и дед работали, мы с кузиной ходили к ней домой. Помнишь, Нэнси сказала, что мама моего деда, Ева, не выражала открыто свои чувства? Так вот, моя бабушка такая же. Но она многое сделала для нас. Шира любит кататься на коньках, поэтому мы ездили в Рокфеллер-центр, хотя бабушка презирала места, забитые туристами. Она водила нас в «Дисней на льду» и на один день вывозила из города, чтобы Шира могла покататься на озере.

А еще она водила меня в ботанические сады в Бронксе и целыми днями учила опознавать деревья по коре и листьям. Так что да. Я чувствую, что теперь моя очередь сделать ее счастливой. А сделав ее счастливой, стану счастливым сам. – Ной продолжил путь, шлепая босыми пятками по твердому песку.

– Ты поэтому так зациклен на том факте, что наши бабушка с дедушкой разлюбили друг друга? – Вдалеке, ближе к дюнам, мое внимание привлекло скопление прибитого к берегу дерева. – Не потому, что тебе претит мысль, что твой дедушка отказался от любви, а потому что ты защищаешь свою бабушку? И тебе невыносимо думать, что она вышла за мужчину, который ее не любил?

– Все это не имеет смысла, – упрямо заявил Ной. Мы сошли с твердого плотного песка на холмы и долины с мягкими песчинками. – Если любишь человека, останешься с ним.

Мы подошли к лесу. Куски дерева лежали в кольцевом лабиринте, а в центре была выстроена деревянная ограда высотой около полуметра или даже выше. Ной встал между двумя обугленными досками, стоявшими на страже в начале лабиринта.

Я пошла за ним. В этом лабиринте не было переходов, только извилистая дорожка, ведущая нас к центру, потом она уходила в сторону и снова возвращалась к центру.

– Думаю, пора поговорить с твоим дедушкой. Боюсь, ответы другим способом мы не получим.

Ной повернулся ко мне с испуганным выражением лица, как будто я почти его предала.

– Ты обещала мне месяц.

– По-моему, мы явно зашли в тупик. Что нам удастся узнать без разговора с ним? Не делай из мухи слона. Ной, пожалуйста.

Ной посмотрел на меня, в его душе явно происходила какая-то борьба, а потом он отвернулся и продолжил путь. Дорожка позволяла идти только по одному, поэтому его голос звучал отдаленно.

– Отношения между бабушкой и дедушкой… натянутые.

О.

– Извини.

– Я не хочу наломать дров. – Ной резко выдохнул. – Он всегда пропускает ужины по случаю годовщины или дня рождения из-за работы. Или в прошлом году, когда умерла лучшая подруга бабушки и она хотела каждый день ходить на шиву, дедушка отказался. Это было… грубо. Вместо него пошли мы с Широй. Я боюсь, если бабушка узнает о твоей бабушке, это станет последней каплей.

– Но она ведь и так уже знает, правда? Не могу представить, чтобы кто-то столько лет мог хранить секреты.

– Ты же от своей бабушки никогда о Нантакете не слышала.

Не поспоришь.

Мы снова повернули внутрь, и на этот раз тропинка не стала зигзагообразной и не повернула назад. Она привела прямо к деревянному ограждению в центре круга. Один край стены перекрывал другой, образуя узкий вход, и мы протиснулись внутрь.

Пространство заполнял мягкий песок, а в центре лежали сотни кусочков морского стекла: зеленые, белые и голубые. По краям ямки валялись счастливые камни, черные с белыми полосами и всякий мусор: засохшие цветы, наполовину выгоревшие свечи и водоросли.

Я встала на колени, чувствуя, как царапает песок кожу, и зачерпнула рукой морское стекло.

– Как думаешь, кто это сделал?

Ной сел рядом.

– Кто знает.

– Когда я была маленькой, мы с папой искали на пляже счастливые камешки. И не прекращали поиски, пока не находили.

Ной тоже сел и провел рукой по камням и стеклу, взял бирюзовый осколок и повертел его между большим и указательным пальцами.

– Ты ладишь со своими родителями?

– Да. Как и все остальные. – Может быть, больше, чем большинство людей: мои родители – наглядный пример хороших людей. Они были очень преданы, верны друг другу, как мне и Дэйву. Хотя мысль, что я когда-нибудь разочарую их, таких идеальных, меня ужасала. – А ты?

– Мама хорошая. А папа… – Он покачал головой и вздохнул. – Он будет вне себя, если я собственноручно уничтожу всю нашу семью.