Лето потерянных писем - [105]

Я отнесла коробку в дом. Папа был на работе, Дэйв – на футбольной тренировке, мама – наверху, в своем кабинете. Я поставила посылку на диван в гостиной. Из окна в комнату проникал полуденный свет. Дрожащими руками я развернула коричневую обертку, а потом вскрыла коробку ключом. Развернула ее и достала белоснежный конверт. Для Эбигейл.

Трясущимися руками я взяла конверт и долго, настороженно взирала на свое имя. Потом отложила его и снова вернулась к коробке. Внутри лежал черный бархатный чехол. Я положила его на колени и провела пальцем, смотря, как нити меняют направление.

Во рту пересохло, и я приподняла крышку. Она открылась с резким щелчком.

На черной бархатной подушечке переливалось бабушкино ожерелье.

Пытаясь сдержать слезы, я посмотрела через застекленные двери на деревья, отяжелевшие от листьев. В горле пульсировало, а в легких не хватало кислорода. Как только я увидела посылку, то сразу поняла, что в ней. Это казалось неизбежным.

Я закрыла коробку и открыла конверт.

Дорогая Эбигейл,

прости, что не рассказал тебе раньше, что ожерелье у моей бабушки. Я должен был, должен был признаться тебе еще в первую встречу с моим дедушкой. Я пытался и струсил. Мне стоило рассказать и во вторую встречу с ним, я знал, что он не все тебе рассказал. Я пытался защитить свою семью, но не нужно было их защищать, скрывая от тебя их тайны.

Еще сильнее я прошу прощения за то, что уехал с Нантакета, когда мы поссорились. Да, у меня была вводная лекция в колледже, но я должен был тебе позвонить и помириться.

Дело в том, что не только ты гордая, испуганная и упрямая. Я не хочу, что сказанные мной слова были брошены мне же в лицо, и не хочу быть отвергнутым. Я не все сказал, Эбигейл Шенберг. Я люблю тебя. Я люблю тебя и хочу, чтобы мы были вместе.

Я помню, что ты переживаешь из-за отношений на расстоянии. И да, возможно, наши отношения закончатся кражей имущества, и мы создадим семью с другими и похороним наши чувства до конца жизни. Но нам не стоит этого делать, потому что это пагубно и нечестно по отношению к другим людям. Возможно, мы не последуем по стопам твоей бабушки и моего дедушки. У нас может получиться. Я хочу, чтобы получилось. Я думаю, мы этого достойны.

P. S. Пожалуйста, пожалуйста, не злись из-за цены ожерелья. Мама говорит подумать об этом с точки зрения дохода, а деньги были пожертвованы на благотворительность, а еще нам частично списали налоги.

Я в потрясении прилипла к дивану, но через несколько минут снова раздался звонок в дверь.

Господи. Я вытерла глаза. В теле появились легкость и нервозность, словно оно принадлежало другому человеку.

– Эбби, можешь открыть? – окликнула со второго этажа мама.

Мне хватило несколько секунд, чтобы вернуть контроль над голосовыми связками.

– Да!

С каждым шагом казалось, что я двигаюсь очень медленно, буквально пробираюсь через патоку. Я пошла в прохладную прихожую, а потом очень-очень неспешно отперла замок и распахнула дверь. По-моему, тело полностью перестало функционировать, а ноги превратились в желе.

На пороге, в обрамлении осенних красок, стоял Ной, одетый в темно-красную толстовку. Волосы у него были растрепаны, словно еще секундой назад он водил по ним руками. Мы уставились друг на друга.

Я вцепилась в дверной косяк и подождала, пока мир перестанет кружиться.

– Привет, – наконец произнес Ной.

– Привет.

Было двадцатое сентября, третья неделя учебы (я проверила) и прошло семь дней с Рош Ха-Шана.

– Ты здесь, – тупо сказала я, потому что не могла придумать ничего другого. – Ты… ты купил ожерелье.

Он кивнул.

У меня вырвался смешок.

– Это очень дорогое ожерелье.

Ной поморщился.

– Я знаю. Ты прочитала письмо?

Я кивнула.

– Я писал искренне, Эбигейл. – Он смотрел на меня уверенным взглядом. – Ты сказала, что нам не стоит повторять ошибки наших родственников. Так давай не будем.

– Хорошо.

– Я не должен быть держать информацию об ожерелье в тайне. Извини. Не должен был мешать тебе в поисках прошлого твоей семьи. Я… – Ной замолчал, и на его лице появилось недоумение, когда до него дошел смысл моего ответа. – Подожди, хорошо?

Я усмехнулась.

– Да. Ладно. Я переборщила. Я понимаю, они твоя семья.

– Значит… ты… мы…

Я заулыбалась еще сильнее, в груди было такое теплое и приятное ощущение, словно я проглотила солнце.

– Да.

Ной усмехнулся, покачал головой и очень решительно посмотрел мне в глаза.

– Я должен был за тебя бороться.

– Ты боролся. Я тоже. Ты получил мое письмо?

Он растерялся.

– Твое письмо?

Я удивленно хихикнула.

– Скоро получишь.

– Что ты написала?

Я подошла к нему и, неуверенно подняв руку, пригладила один из его непослушных локонов.

– Там вроде как написано то же самое, что в твоем письме. Блестящие умы и все такое. И прости за мои слова, что я предпочту быть несчастной, чем быть с тобой.

На его лице медленно расползалась улыбка.

– Да, ты вела себя очень холодно.

– Прости. – Я хотела броситься ему в объятия, обнять так крепко, чтобы между нашими телами не осталось ни одного свободного сантиметра, но даже сейчас мне было немного любопытно. В письме он говорил… но мне нужно услышать эти слова лично. Нужно услышать их дважды или трижды.