Лошади в оглоблях били копытами, норовя сорваться с места. Кучера изо всех сил тянули вожжи, сдерживая рысаков. Одна из тачанок вырвалась из строя, повернулась круто, и белоголовый щупленький владелец её, встав на козлы, начал что-то говорить собравшимся. По тому, как он заносчиво вскидывал белобрысую голову и, не уставая, рубил руками воздух, Вася безошибочно угадал:
— Да это же Сенька Дед-Мороз! Тачанка-то у него с пулемётом! Ишь какой важный!
Тачанка под Сенькой — Вася это хорошо увидел в бинокль — дёрнулась, и Сенька, не удержав равновесия, плюхнулся в кузов, по-смешному дрыгнув ногами.
Пришли в движение и остальные тачанки. Развернувшись широким строем, помчались они через степь к селу.
Впереди, как и полагается, летела быстроходная бричка командира — Сеньки Деда-Мороза. Он то и дело вскакивал, и фигура его маячила над остальными.
Тачанка ближе и ближе. Слышно уже, как дребезжат колёса, как всхрапывают кони. И звенит Сенькин по-чапаевски громкий, на всю степь, голос:
— Не робей, не робей, ребята! За мной — в атаку!
Неудержимо приближаются тачанки к околице. Играют на ветру гривы неукротимых лошадей.
— Товарищи! — орёт Сенька, крутя хлыст над головой. — Ур-р-р-а-а!
— Ура! Ура! — несётся с левого фланга.
— Ура! Ура! — несётся с правого фланга.
— Ура! Ура! — сливаются в общий крик ребячьи голоса.
Единым порывом охвачена вся Сенькина армия. Кажется, никто не в состоянии остановить бег тачанок.
— Стой! Ни с места! — распоряжается Сенька. — Развернуться всей цепью! К пулемётам!
Разворачиваясь, заскрипели, заплясали по кочкам тачанки, зафыркали лошади. Жерла пулемётов нацелились в одну сторону — как раз туда, где Вася с дедушкой Анисимом стоят.
Разом оглушительно затараторили пулемёты. Степь эхом ответила на звонкую дробь.
— Сенька Дед-Мороз трещотку крутит, — хмыкнул Вася. — На испуг берёт.
И тут Вася от изумления вытаращил глаза, схватил дедушку за рукав:
— Ты только взгляни, дедушка! Наше лето на тачанке!
— Какое такое «лето»?
— Да вон же, на Сенькиной. Под пулемётом. На спинке нарисовано.
— А ведь верно. Наша тачанка. Как есть наша! Все четыре колеса на месте. Отремонтировали, выходит. А солнце-то! Солнце-то! Сияет, как тогда, в гражданскую. Подновили, видать, краску-то. Омолодили мою голубушку!
Вася был несказанно обижен: кто это мог тачанку Сеньке отдать?!
— Должно быть, от председателя всё идёт, — резонно пояснил дедушка Анисим. — Не иначе как он.
— Если бы одну. А тут вон сколько тачанок. Откуда всё это?
— Ума не приложу, внучек. И каждая — вот удивительно! — по виду на нашу смахивает…
Трескотня совсем смолкла, и стало так тихо, что слышно было, как кузнечики в траве стрекочут.
Сенька снова поднялся на козлы и объявил громогласно:
— Сражение закончено! Тачанки, за мной!
И тачанки одна за другой закружили, словно карусель.
— Даёшь песню! — послышался чей-то задорный голос.
Мальчишки дружно грянули:
Эх, тачанка-ростовчанка,
Наша гордость и краса,
Пионерская тачанка,
Все четыре колеса!
Вздымая пыль колёсами, они свернули в сторону от села. Щёлкали хлысты, и звенела, удаляясь, песня:
Эх, за Волгой и за Доном
Мчится степью золотой
Загорелый, запылённый
Пулемётчик молодой.
— Не пойму толком, для чего им понадобилось всё это? — пожимал плечами дедушка и будто подзуживал Васю.
— Может, в войну играют? — догадался внук и, сорвавшись с места, побежал за повозками. Но они вместе с песней были уже далеко-далеко.
Вася вернулся обратно и махнул рукой:
— Разве за тачанкой угонишься…
— Это точно! — поддержал дедушка Анисим. — Тачанка любой песни быстрее.
Вася пуще прежнего рассердился на Сеньку. «Сам сел на тачанку, а про друга забыл. Ну погоди! — погрозил ему кулаком Вася. — Попросишь у меня дедушкину папаху, ни за что не дам! И играть с тобой не пойду, хоть тресни!»
ТУТ ЕСТЬ ЧТО-ТО ТАИНСТВЕННОЕ
Вася переживал. Он считал, что Сенька Дед-Мороз поступил несправедливо. Тачанка дедушкина, и, значит, по закону должна она принадлежать дедушке. Надо забрать её у Сеньки! Знать бы только, где он держит её. Не у себя же под навесом! Скорее всего там, где ночуют лошади, — на колхозном конном дворе.
Вот туда и отправился Вася.
Все пять тачанок стояли вдоль забора, возле конюшни. На конном дворе он увидел не только Сеньку, но и других ездовых. И пионерка Тома Бесхатнева с ними.
Вася испугался, что его заметят, и залез под одну из тачанок. Стал следить за Сенькой и его дружками.
Все школьники были в новеньких рубахах, с алыми галстуками на груди. На левом рукаве у Сеньки пришита голубая тряпичка с большими буквами «П» и «Т». Вышитые золотыми нитками, буквы радужно поблёскивали.
В руке Сенька держал бумажку. Он поднял её выше головы и торжественно сообщил:
— Вот оно, ответственное задание!
— От кого? — крикнул кто-то.
— Я же только что сказал — от Чапаева!
Вася от изумления высунул голову из-под тачанки и чуть было не ойкнул. Надо же! Сам Чапаев даёт им задания!
«Постой-постой, — спохватился Вася, — как он может давать какие-то задания, если давным-давно погиб? Наверное, Дед-Мороз просто-напросто придумал игру в Чапаева и шпарит от его имени всякие приказы. Сенька это может. А мальчишки рты пораскрывали. Вот глупые!»
