Лето мафии - [47]

Молли попыталась остановить брата.

— Дэнни! — воскликнула она.

Вмешался Роберт, не дав Дэнни зайти слишком далеко. Я остановился в дверях гостиной. Отстранив брата, Дэнни поднес толстый палец к самому носу Рыжего.

— Послушай, ты, наглый ублюдок! Отныне я тебя не знаю. Ты для меня лишь один из подонков с улицы, которых нужно давить без жалости. Если я поймаю тебя на чем-нибудь — все равно на чем, — ты загремишь по полной!

Развернувшись, он вышел с кухни, пересек гостиную и выскочил за дверь. Роберт, покачав головой Рыжему, взглянул на Молли и последовал за братом. Дэнни, проходя через гостиную, меня не увидел, но Роберт меня заметил. Он остановился, наши взгляды встретились, и Роберт криво усмехнулся. Не сказав ни слова, он вышел из квартиры, не закрыв за собой дверь.

«Замечательно, — подумал я. — Еще один гвоздь в крышке гроба».

На кухне воцарилась тишина. Молли и Колин молча таращились на Рыжего. Наконец Колин проворчал:

— Ну? Что скажешь?

Рыжий как ни в чем не бывало промолвил:

— Пиво стоит на солнце.

Взяв стаканчики с кофе, он направился к двери.

— И это все? — взорвался Колин. — Его обвинили в воровстве, твою мать, а он только и говорит: «Пиво стоит на солнце»?

Рыжий сказал:

— Да… канистры могут взорваться.

Он вышел с кухни, а родители лишь молча глядели ему вслед. Я встретил его в коридоре, и он протянул мне стаканчик с кофе. Колин и Молли меня так и не заметили. Когда мы выходили на черную лестницу, я услышал крик Колина:

— Во всем виноват роддом — я в этом уверен! Это не наш сын! Нашего сына подменили и дали этого ублюдка!

Я молча помог Рыжему спустить пиво и виски в погреб. Затем мы подобрали Луи и направились домой к Порошку.

Глава 23

Семейство Мазерелли жило в доме на Тридцать шестой улице между Девятой и Десятой авеню. У них была типичная квартира-«вагон», но только кухня сделала бы честь небольшому ресторану. В ней отражалась любовь Мазерелли ко всему, связанному с едой: здесь были большая промышленная плита, двухкамерный холодильник и широкий выбор миксеров, мясорубок и измельчителей.

Лена Мазерелли представляла собой уменьшенную копию своего мужа. В ней было пять футов шесть дюймов роста при тридцати шести дюймах в окружности — и груди, и талии, и бедер; при этом она носила пестрые платья, которые полнили ее еще больше. Лена затягивала волосы в узел на затылке, гордилась тем, что никогда не пользуется косметикой, и обладала силой быка и религиозностью папы римского. Ее излюбленной темой были рассуждения о том, что Анджело направляется прямиком в ад, а называла она его «моим язычником». Когда муж входил в комнату, Лена встречала его взмахом руки и словами: «А! Вот и мой язычник». Только получалось у нее: «А! Вота мой йизицник».

Когда мы постучали в дверь, Порошок как раз закончил одеваться. Зевнув, он пригласил нас в квартиру. Мы прошли следом за ним на кухню, поскольку Порошок решил перед тем, как пойти к Бенни, быстренько перекусить. Мы отказались от его приглашения присоединиться. Он отпилил от длинного итальянского батона двенадцатидюймовую горбушку, разрезал ее пополам, после чего основательно разгрузил холодильник: на столе появились ветчина, салями, пикантная свиная колбаса мортаделла, копченая колбаса из шейки капоколло, сыр проволоне, жареный сладкий перец, листья салата, несколько помидорин и луковица. Порошок обильно полил мякоть батона оливковым маслом, уксусом и горчицей и набил ингредиентами. В результате получился огромный бутерброд, похожий на подводную лодку. Если бы это была настоящая субмарина, она непременно была бы атомной. Вероятно, потребовалась бы целая жизнь только на то, чтобы научиться запихивать эту громадину в рот. Мы с Рыжим сидели и молча наблюдали за тем, как Порошок поглощает свое творение, наслаждаясь тем, что все до последней самой маленькой крошки отправляется ему в желудок.

От подводной лодки оставалось еще дюймов шесть, когда послышался стук ногой в дверь. Мы вздрогнули. Порошок пошел открывать, не расставаясь со своим творением. На пороге стояла его мать, обхватив своими мясистыми руками пять здоровенных пакетов с продуктами и тощую сумочку. В пакетах были фрукты, мясо, овощи и макароны — а из сумочки торчали шесть длинных итальянских батонов. Этих припасов должно было хватить на то, чтобы продержаться выходные… может быть. Протянув пакеты сыну, Лена сказала:

— Принимай сумки.

Невозможно было поверить в то, что она принесла все это одна.

Порошок вцепился зубами в остатки подводной лодки, удерживая ее во рту, и забрал у матери пакеты. Как только пакеты оказались в руках сына, Лена выхватила подводную лодку у него изо рта, откусила солидный кусок и удалилась на кухню. Порошок прошел следом за матерью и положил пакеты на стол. Лена, неистово работая челюстями, пыталась отдышаться и тут увидела за столом меня, Рыжего и Луи. Луи, как всегда, был в одном черном, и Лена приветствовала его неизменным:

— Кто-нибудь умер?

Мне она помахала рукой.

Луи, привыкший к подколке, улыбнулся и сказал:

— Здравствуйте, миссис Мазерелли. — Затем, желая произвести приятное впечатление, он добавил: — Решили попробовать бутерброд Порошка?