Лето Гелликонии - [3]

Прижав брусок обеими руками к груди, мажордом поднялся наверх и проследил, чтобы мальчишка тщательно запер подвал. Из темноты коридора навстречу им выскочили два огромных сторожевых пса. СкафБара и мальчика собаки знали и поэтому не стали поднимать шума. Кряхтя под тяжестью льда, мажордом толкнул боковую дверь и вышел во двор. Во дворе он прислушался и с удовлетворением услышал, что мальчик не забыл запереть за ним дверь изнутри. После этого СкафБар двинулся через двор к конюшням.

Путь ему освещали звезды да редкие вспышки далеких зарниц. Впрочем, отыскать дорогу не представляло труда и в полной темноте: запах вонючего навоза хоксни никому не дал бы сбиться с пути.

Конюший дожидался мажордома у входа, дрожа от страха: не было человека в Гравабагалинене, кто чувствовал бы себя ночью спокойно. Легенды об армиях мертвецов, с наступлением темноты поднимающихся из могил и разбредающихся по городу в поисках людей своей октавы, были на удивление живучи.

— Все готово? — спросил СкафБар.

— Ага.

По приказу мажордома конюший еще засветло снарядил двух хоксни и установил им на спины дощатый помост с вместительной плетеной корзиной для перевозки продуктов. Крякнув, СкафБар свалил льдину в корзину, дно которой было предусмотрительно выстелено стружкой.

— Пошли, поможешь мне принести мертвеца. И не вздумай уронить его на меня, понял? Не вороти нос и держи как следует.

Труп лежал у стены в луже морской воды. Примеривались, они подняли мертвеца с пола, подтащили к упряжке и закинули в корзину. Потом закрыли крышку корзины и заперли на защелки.

— Холодный, как змея, — заметил конюший, вытирая руки о чарфрул.

— Мертвец он и есть мертвец — никому неохота с ним возиться, — отозвался СкафБар, снимая перчатки и фартук. — Нам еще повезло, что в Оттассоле подвернулся этот астролог.

Взяв правую хоксни под уздцы, он вывел упряжку из конюшни. Усатые стражники у ворот проводили его тревожными взглядами. Охранять королеву-изгнанницу король поставил самых старых и ненадежных солдат. СкафБару тоже, было не по себе; он то и дело испуганно озирался и вздрагивал от любого шороха. Когда стены дворца остались далеко позади, он остановился, тяжело вздохнул и оглянулся.

Темная громада дворца выделялась на фоне усыпанного блестящими камешками неба неровной, извилистой линией, похожей на обтрепанный край куска полотна. Из всех окон горело только одно: в комнате с балконом, на котором можно было смутно различить одинокий силуэт женщины. СкафБар кивнул своим мыслям, потянул повод и зашагал по змеящейся вдоль берега дороге, которая довольно скоро должна была повернуть на восток, туда, где раскинулся город Оттассол.

Королева МирдемИнггала, как многие люди, была суеверна, и потому испугалась, что мертвец появился у берега, когда она купалась. Она видела в этом дурное предзнаменование, говорящее о близкой смерти.

Поцеловав на ночь принцессу ТатроманАдалу и пожелав ей спокойных снов, королева удалилась к себе, чтобы помолиться Акханаба Всемогущему. Но в этот вечер молитва не принесла ей успокоения. Немилость супруга страшила королеву: МирдемИнггала понимала, что любовь, которую она снискала у подданных, теперь может стать причиной ее гибели. Единственной надеждой опальной королевы был некий молодой генерал, решительный и отважный; она послала ему несколько писем, но все остались без ответа. В этом не было ничего удивительного: шла Западная Война, генерал был далеко, и письма могли просто-напросто до него не дойти.

И королева решила попробовать найти защиту в другом месте. Ее супруг и посол Священной Панновальской Империи уже были в пути и в скором времени должны были прибыть в Оттассол; оттуда они отправятся сюда, на побережье, чтобы получить на грамоте, удостоверяющей развод, ее подпись. Королева с ужасом ждала этого дня.

Письмо, которое она отправила со СкафБаром, предназначалось лично послу, Эламу Эсомберу. В нем королева просила защиты от собственного мужа. В это неспокойное время солдаты короля имели право остановить и обыскать любого гонца, но сутулый человечек, бредущий рядом с парой навьюченных хоксни, вряд ли у кого-то мог вызвать подозрения. И уж тем более никому не пришло бы в голову обыскивать труп, на котором было спрятано письмо.

Вообще-то свое письмо она адресовала не Эламу Эсомберу, а самому Святейшему Це’Сарру. У Це’Сарра были собственные причины недолюбливать короля Борлиена, и потому он вполне мог не отказать в покровительстве известной своей набожностью королеве.

Босая, она стояла на балконе и смотрела в ночь. Внезапно затея с письмом показалась ей смешной по сравнению с огненным адом, грозящим в недалеком будущем всему миру. Королева взглянула на север, туда, где горела в ночи комета ЯрапРомбри: для кого-то это был символ конца света, для кого-то — спасения. Где-то во тьме крикнула ночная птица. Когда крик затих, королева еще некоторое время прислушивалась к тишине так человек, уронивший в воду нож, еще долго следит за тем, как он безвозвратно уходит в чистую прозрачную голубизну.

Убедившись, что мажордом отправился в путь, королева ушла с балкона и забралась на свое ложе под шелковым балдахином. Но сон упорно не шел к ней, и заснула она только под утро.