Лето - [14]

Она мне отдала план и убежала. Я посмотрел на часы — одиннадцать утра. Нужно ждать еще двадцать часов.

Мы уедем, вдвоем. Только мы двое в маленьком отеле в горах. Сильвия будет только моей. Сильвия, которая будет засыпать обнаженной, я буду целовать ее волосы, ласкать ее грудь.

Пока не навалилась работа, я залез под котел и достал толстую пачку денег. Маленький отель, не слишком известный, но роскошный. С цветами на балконах, белыми скатертями на столах и завтраками в постели. Я стал думать, что мне взять из одежды; еще надо не забыть туалетную воду.

Я просто сходил с ума от счастья. И от беспокойства. Слишком прекрасно, все было слишком прекрасно. Вдруг в голове всплыло имя Альтона, и счастье смешалось с беспокойством. Двадцать часов тревожного счастья.

В половине седьмого я был под большим дубом, зеркало заднего вида я направил на подъезд, без пяти семь мое сердце начало биться быстрее, в семь ровно оно готово было выскочить из груди. Секунды стучали по крыше моей машины, словно кто-то бил по ней лопатой. Мне пришлось выйти из машины и чуть-чуть пройтись. На цыпочках я подошел к ржавой двери подъезда. Небо было безмятежно-голубым. Я прислушался, но слышал только, как бешено стучит кровь у меня в висках.

А если она меня здесь застанет… Я вернулся к машине, но через пять минут был снова у подъезда. Это было невыносимо. Никогда Альтона не позволит ей уехать со мной. Как я только мог в это поверить? Может, он попросту убил ее, когда она объявила ему, что уезжает? Неужели у нее хватило смелости рассказать ему об этом? А может, она обо мне забыла? И просто спит у него на плече после ночной работы?

Часы на ближайшей колокольне пробили восемь. Восемь страшных ударов. Я чувствовал себя так, словно был один во всем мире. Вот теперь она точно больше не придет. Все, что мне остается, — это вернуться к себе, выложить вещи и идти на работу. Работать до полного изнеможения. Чтобы задавить это бесконечное чувство одиночества.

Она стояла перед моей машиной с огромной сумкой в руке и делала мне какие-то знаки.

— Скорее, поехали! Он способен на все. Я думала, что никогда не уеду!

Она прыгнула в машину, я рванул с места так, что на дороге остались черные полосы от колес.

— Он ударил тебя?

— Не говори мне больше о нем, это просто кошмар! Вези меня куда хочешь, лишь бы подальше отсюда! Он совсем рехнулся! Ревнует ко всему, к воздуху, которым я дышу!

— Не знаю, что бы было со мной на его месте. Он, по крайней мере, позволил тебе уехать. Я бы просто умер. Представить, что ты в машине с кем-то другим убегаешь в страну любви, что может быть ужаснее, Сильвия?

— Знаешь, если ты собираешься его жалеть, я возвращаюсь!

— Это себя я жалею. Я ждал тебя целый час и страдал так же, как он. Я чуть было не пошел за тобой.

— Вот это было бы здорово. Вы бы просто растерзали друг друга.

— Что же в тебе есть такого, Сильвия, что мужчины готовы из-за тебя убивать друг друга?

— Я тебе уже говорила, две ноги и соски, как и у всех женщин. И огромное желание ни от кого и ни от чего не зависеть. Если ты на самом деле хочешь, чтобы мы куда-нибудь уехали, остановись в первом же кафе и угости меня двойной порцией кофе с круассанами. Этой ночью я не сомкнула глаз, потом меня целый час оскорбляли, как последнюю проститутку.

Мы ехали в машине без какого-либо определенного маршрута, без карты, без цели, просто в сторону гор, которые издалека такие же голубые, как и море. Мы просто ехали, и это было прекрасно. Ее коротенькое муслиновое платье скользило по ее ногам, ее лицо никогда не было столь красивым.

Внезапно дорога кончилась. Мы увидели маленькую гостиницу, речку под мостом, лиственницы и мох, повсюду цветы и гранитные скалы, касавшиеся облаков. Балконы «У дороги» были все в герани.

— Если здесь нет свободных комнат, мы устроимся в собачьей конуре, — сказал я Сильвии.

— Ты уверен, что хочешь потратить свои деньги?

В гостинице была только одна свободная комната, прямо под крышей.

Мы начали с того, что сломали железные пружины кровати, более привычной к изнуренным усталостью телам сменяющих друг друга туристов. Нам хватило часа, чтобы она разломалась окончательно. Гостиница была темной, почти янсенистской[2], в ней не было ни романтики, ни роскошеств.

В течение двух следующих дней мы бродили по лесам и горам. У людей, которые встречались нам на тропинках, были ботинки на толстой подошве, рюкзаки и кепки. У нас же было только наше счастье.

Мы побывали на лугах, у горных речек, на цветочных полянах, мы видели облака, золотистых и лиловых, словно цветы, бабочек, которые были нежнее самого неба. Мы бросались голыми под ледяной водопад и кричали от боли и наслаждения. Мы смотрели на блеск ледников и занимались любовью, словно две креветки.

Никогда я не чувствовал себя таким легким, сильным и красивым. Прекрасными были эти цветы, потому что по тропинке впереди меня шла Сильвия. Удивительными были эти горные реки, эти озера, в которых отражались облака, эти отвесные склоны, эти холмы, заросшие мхом, потому что по ним шла Сильвия. Необыкновенным было все, что жило, трепетало, прыгало, ускользало, потому что эта молодая женщина шла передо мной, вдруг оборачивалась и улыбалась мне, а ее платье соскальзывало с плеч, и я видел ее грудь.