Летные дневники. Часть 1 - [26]

Но возникает вопрос, который я задал вначале. Потому что непосредственно перед разворотом необходимо будет начать гашение скорости с 600 до 430, выпуск закрылков на 15, гашение до 370, скорее всего, с интерцепторами, уборка интерцепторов и выпуск закрылков на 28, гашение до 310, довыпуск на 45, и это уже в процессе разворота, особенно спаренного, на малой высоте. Все внимание здесь на то, чтобы поймать створ и торец с удаления 1000 и высоты 100 метров.

Интерцепторы понадобятся для коррекции глиссады, может, вплоть до выравнивания.

Это вариант, когда работают два двигателя и гидросистемы обеспечивают работу механизации. Но есть самый сложный вариант: горят первый и второй, остался один третий двигатель. В этом случае надо включить насосную станцию второй гидросистемы, а значит, выключить все лишнее, чтобы не перегрузить генератор. Нужно запускать ВСУ.

Важно, в первую очередь, еще не выключая горящий (но работающий) двигатель, успеть выпустить шасси для экстренного снижения. Иначе придется их выпускать от второй аварийной системы.

Интерцепторы в этом случае не работают до включения насосной станции. Но подключать вторую на первую, если размолотило, нельзя: может высвистеть жидкость.

Как заходить без интерцепторов? Чем тормозить? Какое брать упреждение на торможение только за счет сопротивления шасси?

Вопросов очень много. Самолет сложный, в каждом случае свой вариант. Поневоле позавидуешь "Боингу", где работа гидросистем[73] не зависит от отказов двигателей.

30.12

Вчера хоронили наш погибший экипаж. Когда выносили урны с прахом девочек, я не смог сдержать слез. Плакали многие, и начальство плакало, даже Левандовский. Жалко было девчат, ни за что убитых.

Парни проводники несли урны - маленькие, фаянсовые, похожие на крынки.

Народу было - тысячи человек...

Как бы я поступил? Как бы я командовал экипажем? Картины эти встают перед глазами, не дают покоя. Почему мы, сотни пилотов, мужчин, стоим, оплакивая погибших девчат и ребят, неужели же нельзя было спасти, предотвратить, неужели стихия сильнее нас? Неужели животный страх - что вот горю я, самый хороший, самый любимый всеми, и прежде всего, собой любимый, - вот горю, пропадаю, гибну! - неужели этот страх сильнее всего? Неужели и я, пролетавший двадцать лет, привыкший к штурвалу, как к рулю собственного автомобиля,- неужели и я растеряюсь, запаникую, закричу "Спасите?"

Да мне ведом страх. Страшно, когда самолет, подхваченный порывом стихии, дрожит и гудит, и меняется шум потока за окном; да, страшно...

Тысяча молний вонзается в поясницу, и кровь приливает к вискам и тяжкой волной ударяет в мозг, заливает глаза.

Но я не терялся! Я соображал и понимал, и хоть ужас обнимал меня, но я, дрожа, все-таки сбрасывал его путы. Так неужели же я не справлюсь? Не знаю, жизнь не проверяла меня так жестоко - и не дай бог! Но все же я верю в себя. Уверенность базируется на опыте. Опыт - на расчете и предвидении.

Каждый сейчас думает о том же: "А справился бы я?" И пусть каждый даст себе оценку.

Здесь было нужно только мастерство пилота. Я его имею. Нужен был расчет и владение собой. Я теперь уверен, что покойный Виктор Семенович не прикидывал заранее; да что говорить - все мы не прикидывали возможность экстремальной посадки в районе аэродрома. Мы не верили, что придется экстренно садиться из-за пожара, мы верили, что потушим в воздухе.

И когда он увидел, что не удалось погасить пожар, что время безвозвратно утеряно, он оказался бессильным.

Я еще не знаю всех нюансов. Но факт, что самолет, находясь на высоте 2400 над полосой, оказался горящим, средства пожаротушения бесполезно и безвозвратно израсходованными, впустую, а источник пожара - топливо, льющееся как из брандспойта, - не перекрыто элементарным щелчком тумблера.

Это паника. А паника - результат попадания экипажа в непредусмотренные обстоятельства. Весь расчет был на то, что удастся потушить, но совершенно не принималось во внимание, что рядом полоса, и что даже ничего не делая, не туша, можно сесть, пусть на горящем самолете, - но там ждала техника! И можно было спасти людей.

Конечно, самолет очень сложен. Особенно плохо то, что он очень хорош исправный; мы его любим за это, за все его плюсы. Но в случае неисправности отказы следуют один за другим, вытекая друг из друга и нарастая как снежный ком.

Отказ двигателя ведет к отказу гидросистемы. Но - не всякого двигателя - это еще один нюанс. Надо знать, отказ какого к чему ведет. Отказ отдельных гидросистем лишает нас отдельных и крайне необходимых инструментов управления: интерцепторов ли, или тормозов, управления передней ногой, выпуска шасси, скорости выпуска и уборки механизации крыла. И надо знать, отказ чего ведет к отказу какой системы. Необходимые при экстренном снижении выпуск шасси и интерцепторов, к чему мы готовы всегда и ждем безусловного повиновения машины органам управления, - зависят от работы того или другого двигателя.