Летняя гроза - [13]

Тогда все было иначе. Я был молодым воином, горячим и гордым собой. Я никогда не сомневался в своей способности обеспечить племя всем необходимым и защитить свой народ. По равнинам бродили стада бизонов, олени разгуливали так же свободно, как люди. Белых было так мало, что мы не думали о них как о реальной угрозе. Наш мир был таким, каким был с незапамятных времен.

А потом за несколько лет все изменилось. И я больше не могу добыть достаточно шкур, чтобы моя прекрасная жена сшила для нашей семьи одежду, мне нечем покрыть свой вигвам. Мы живем в вигваме, который нам дали. И одежду, которую мы носим, до нас носили другие люди. День за днем я вижу, как моя жена и дети худеют от голода, и мое сердце разрывается от горя и стыда. Я больше не в состоянии обеспечить и защитить свою семью и народ, как подобает воину — вождю шайеннов.

Подавив рыдание, Тани взяла лицо мужа в ладони.

— Пума, любимый мой, не вини себя! Во всем этом нет твоей вины. Ты всегда был на высоте Вина лежит на солдатах, которые нападали, грабили и жгли наши деревни. Виновата беспредельная алчность белых людей, которым нужны все новые земли и золото. Это они убили наших друзей и родных. Оки уничтожили бизонов и истребили дичь. Они украли наши земли и нашу привычную жизнь.

Ни ты, ни другие вожди ничего не могли сделать, чтобы предотвратить это. Белых слишком много, индейцев слишком мало. И с каждой луной с востока приходит все больше поселенцев и все больше солдат, чтобы защищать их. И с каждым новым пнем они отнимают у нас все новые куски земли. Мы хотим, но не можем ничего изменить. Мы пытались, но ничего не помогло, и мое сердце тоже болит. Нет, Пума, ты ни в чем не виноват. Ты хороший муж и вождь племени, и я всегда буду любить и уважать тебя.

— Хотя, возможно, я не заслуживаю ни того, ни другого, — пробормотал Пума. — По правде говоря, я не заслуживаю такой любящей и терпеливой жены, как ты, моя Дикая Кошка. Даже сейчас, когда ты так нуждаешься в отдыхе, ты слушаешь меня и пытаешься помочь мне. Разум говорит мне, что ты права, но при виде голодных и дрожащих от холода детей я слышу только голос сердца. Моя душа тоскует по былым дням, по быстро исчезающему укладу жизни. И из глубины моего отчаяния поднимаются гнев и негодование. Как лесной пожар, разрастается всепоглощающая ненависть, и она не погаснет, пока я не отомщу тем, кто исковеркал жизнь моего народа.

Возможность отомстить, по крайней мере одному из самых ненавистных врагов, представилась Пуме даже скорее, чем он ожидал. Но сначала нужно было выжить и восполнить потери. С помощью воинов сиу шайенны отправились на охоту в священные Черные Горы и вернулись, добыв значительное число антилоп и оленей, на равнинах им посчастливилось подстрелить несколько бизонов. Но, хотя это во многом поправило питание племен, чтобы окончательно оправиться от голодной зимы и весны, требовалось значительно больше.

Помощь пришла неожиданно. В первую неделю мая к лагерю подъехали два фургона, тщательно охраняемые воинами сиу и шайеннами верхом на конях. Услышав шум, Таня вышла из своего вигвама и подошла к толпе, собравшейся у фургонов. Со своего места она разглядела, что возницы, стройные молодые люди, были белые.

— Боже мой, Таня! Отзови этих людей, пока они не сняли с нас скальпы! Скажи им, что мы приехали с миром!

Потрясенная Таня вгляделась в первого возницу. Это был Джереми Мартин Филд — ее дорогой маленький двоюродный брат Джереми! Только он больше не был маленьким. Она и забыла, что он уже стал молодым человеком, что ему двадцать лет и он практически взрослый человек.

— Джереми! — воскликнула она, удивление сменилось радостью, лицо ее озарило улыбка.

Когда Таня стала пробираться поближе к фургонам, второй возница снял шляпу. Грива вьющихся темных волос упала на «его» плечи, и Таня вскрикнула от новой неожиданности, потому что узнала мать Пумы, Рэчел.

— Рэчел! Джереми! Откуда вы взялись? Как вы нашли нас? Что случилось?

Вопросы так и сыпались, пока она пыталась осознать происходящее.

— Ты ведь не поверишь, если я скажу, что мы приехали просто повидать вас? — спросил, улыбаясь, Джереми, белозубая улыбка осветила загорелое лицо. Он откинул со лба прядь выгоревших на солнце светлых волос, зеленые глаза его искрились удовольствием.

Таня рассмеялась.

— Ну да, а в фургонах ваш багаж.

Рэчел спрыгнула на землю и отряхнула запылившиеся брюки.

— Не верь ни одному его слову, Таня. Ты ведь знаешь, насколько я не выношу жизни с шайеннами. Я бы не приехала без необходимости.

— И все равно я не понимаю, — проговорила Таня, наблюдая, как Джереми спускается со своего сиденья на землю. И когда он успел вырасти в такого высокого, стройного и красивого мужчину? Еще совсем недавно он был мальчиком, а теперь приходится запрокидывать голову, чтобы заглянуть в его глаза.

— Сначала мы нагрузили один фургон, — начала Рэчел. — Когда услышали, в какое тяжелое положение вы попали, мы решили, что надо как-то помочь вам.

— А как вы узнали? Откуда вы могли узнать о наших трудностях?

Лицо Джереми потемнело.

— Слухи распространяются быстро, когда болтливые солдаты хвастаются, что разорили несколько индейских деревень. Наша семья пришла в ярость, когда мы узнали, что деревня Пумы была сожжена дотла. Поначалу мы даже не знали, живы ли вы.