Летняя буря - [11]

– А она тебя?

– Тоже. Но Сэм ее обожает, а он никогда не ошибается в людях. Итак, твои предложения.

– Трудно сказать. Ты ведь не захочешь отравить воду в ее колодце?

– Это слишком просто. Я подумывал перекупить аренду на ее дом, но это слишком сложно.

– Тогда остается только один способ наказать ее и заставить страдать всю жизнь. Фил поднял голову.

– Слава Богу, я всегда знал, что могу положиться на тебя, Клодия. Каков же план действий?

«Конечно, слава Богу, – подумала Клодия. – А что будет, когда я уеду, поскольку врач велел мне отдохнуть до конца года, и кот останется один в голубятне?»

– Если все, что ты говоришь, правда, то единственный способ наказать эту дурочку – жениться на ней!

В приемной послышалось хихиканье Алисы Стердевент, в обязанности которой входило печатать на машинке, регистрировать корреспонденцию, но она еще была и девочкой на побегушках и отчаянной сплетницей. Неодобрительно покачав головой, Клодия закрыла дверь.

– Жениться? – На лице Фила появилась зловещая ухмылка. – О Господи, это уж точно будет для нее хорошим уроком! Но я не собираюсь жениться, по крайней мере до сорока лет.

– Трудно исполнить все желания сразу, – сказала Клодия и, отвернувшись от него, стала демонстративно рыться в бумагах.

Глава 3

Когда Фил выехал из подземного гаража, поднялся восточный ветер и начался дождь, сначала небольшой, а затем полил как из ведра. И несмотря на погоду, впервые за долгое время он вдруг почувствовал радость. Однако не хотелось доискиваться до причин столь хорошего настроения, чтобы не связать себя ненужными обязательствами.

Понтонный мост поднялся выше обычного. Фил остановил машину у сводов моста и огляделся: над морем собирались грозовые облака, синяя тень упала на скалы, носившие название «Виноградники Марты». Море у берегов Норманс-Айленда покрылось сильной рябью; взглянув на небо, он не обнаружил в нем чаек – птицы укрылись на плоских крышах торговых рядов. Фил осторожно нажал на педаль и, взявшись обеими руками за руль, постарался, чтоб машина не подпрыгивала при съезде с моста.

Оба дома на острове словно вымерли: ни дыма из труб, ни звуков радио. Резко затормозив у своего, он выскочил из машины. Из-за угла появился Сэм, за ним тянулась веревка.

– Веселый денек, – пробормотал Фил и нагнулся к своему любимцу.

Веревка свисала с того места, где положено быть шее. Сэм разлегся на дорожке и стал доедать веревку.

– Надо было ее предупредить, – сказал Фил, обращаясь к Сэму, – что ты всеядный, а это значит, что ты ешь все подряд. – Фил попытался развязать узел. – Ну что, малыш? Это ведь твоя любимая веревка. Если бы она привязала тебя нейлоновой, а не сизалевой [4], ты так и сидел бы на привязи.

Свинья нежно хрюкнула и потерлась безволосым боком о ногу Фила. Узел развязался, и Сэм в восторге запрыгал вокруг хозяина.

– А как вы с леди уживались?

Вопрос явно не понравился. Сэм прекратил прыгать и посмотрел так уныло, как это умеют делать только свиньи.

– Не очень, да, Сэм?

Сэм нерешительно переминался. Он не любил мокнуть под дождем, который припустил вовсю, но и показывать свою изнеженность тоже не хотелось – он словно сжался под толстой кожей. Потом вдруг понесся к соседнему дому, из-за курьезной комплекции галоп у него не получился, пришлось ограничиться быстрой рысью. Фил последовал за Сэмом.

С трудом преодолев ступеньки, Сэм с грохотом распахнул задом боковую дверь, и тут Фил услыхал, как где-то в доме рыдает Чарли.

– Что случилось? – Фил оттолкнул своего любимца и бросился в потемках на кухню. Чарли сидела, вернее, сжалась в комочек, в большом кресле. – Вы ушиблись?

Наконец-то явился, подумала Чарли, совершенно измученная, и стоит перед ней, на этот раз одетый небрежно. Дождь стучит по крыше, а на нем не видно ни капли, даже на тщательно причесанных черных кудрях. Зато с Сэма, уткнувшегося носом ей в ногу, натекла лужа. Уж лучше иметь дело с мокрой свиньей, чем с мистером Само Совершенство.

– Убирайтесь из моего дома, – чуть слышно проговорила она. – У меня и так голова идет кругом, а тут вы еще вваливаетесь. – Чарли утерла кулаком слезы. нельзя показывать ему свою слабость. Она шмыгнула носом и поискала платок.

– Я не вваливался, дверь была открыта, – Фил старался говорить мягко и участливо.

– Ну так ваша свинья ввалилась. – И он, притворщик, еще имеет наглость проявлять заботу! Да она ни за что не попалась бы утром в ловушку и не согласилась присмотреть за Сэмом, если бы ее бдительность не притупили анальгетики. – Ввалилась свинья, а за ней вы, значит, вы соучастник взлома!

– Я прослушал двухгодичный курс права, и там это классифицируется иначе, ответил Фил, прохаживаясь по кухне.

– Знать ничего не хочу, – огрызнулась Чарли, с трудом поднявшись на ноги. – И слышать тоже.

Он еще говорил что-то мягко и нежно, волнуя ее своим голосом, но слова не доходили до Чарли. У нее голова кружилась, но найти объяснение странному, незнакомому доселе чувству она не могла, и, главное, она не испытывала гнева.

Фил замолчал, наступила гнетущая тишина, нарушаемая только стуком дождя, сопеньем Сэма и тиканьем настенных часов. Вот сейчас он заорет или скажет какую-нибудь гадость, ждала Чарли.