Летний дождь - [39]
Глобин уже сел в машину, да вспомнил о чем-то, заторопился в дом:
— Жди меня в машине, я мигом…
И, едва перешагнув порог, заявил:
А я ведь к тебе с просьбишкой, Петро. Сестра, с глазу на глаз бы мне надо-то…
Поджав губы, Валентина Андреевна вышла, предупредив брата:
— Гляди! Гляди тут, я говорю!
— Ну, что там у тебя? — усмехнулся Петр Иванович: просто так не приехал бы к нему свояк.
— Да понимаешь: приглядел я в твоей Ворониной пару домишек. Оне хоть и старые, а дерево еще ничего, звенит. Эсли в бревны перебрать, можно еще…
— У этих домишек хозяева, надо думать, есть. Здесь или в отъезде где…
— Да нет: амбары это, колхозные еще… крепкие.
— На что они тебе понадобились-то?
Глобин помялся.
— Ладно, тебе откроюсь. Человек один просил. Из области человек-то! Давно обещает мне поездку в заграницу организовать, по обмену, дескать, опытом… Он и тебе, эслив пожелаешь…
— Замолчи! — остановил его Петр Иванович. — Замолчи!
Он полежал, отдохнул, прикрыв глаза, потом заговорил с болью в голосе:
— Был бы ты, Алексей, чужой мне, я бы раз и навсегда выставил тебя из дому! На-всег-да! Но не чужой ты мне — в этом вот доме ведь вырос. Послушайся меня, Алексей: живи как человек! Все кичишься: мол, деловой, оборотистый! Мол, для дела — у тебя ребры не повдоль! Кабы для дела! Для дела, для людей незазорно иногда и грех на душу взять. Для себя ты стараешься, под себя все гребешь-то! Тебе шшто, — приподнялся гневно Петр Иванович, — тесно было в том доме, в особняке том, у леса? Втроем тесно? По какому праву ты обидел старого учителя! Сад у него порушил! Какой был сад! Он же за каждым деревцем, как за малым дитем, ходил! А тебе именно на том месте, у речки, вишь ты, новый особняк возвести вздумалось! А контора? Зачем вам такая контора? Любимчиков развел, подхалимов! Все им! А люди, рабочие, никакой заботы от тебя не видят! Напоказ живешь, пыль в глаза, а на деле… Одумайся, Алексей… Не так ведь ты начинал, вспомни…
Глобин слушал покорно, молчал. Выбрал наконец момент, сказал в ответ на горячую тираду свояка:
— Устарел ты, Петро. Ох, и отстал ты в жизни, — и обвел с сожалением стены старенького, рубленного еще его дедом домишки.
— Ну дак как насчет амбаров-то?
— Во-он! — прошептал побелевшими губами Петр Иванович. — Во-он!
Отыскивая в потемках сеней дверную ручку, Глобин думал зло: «Ох, и дурак я! С кем связался! Да рази с им можно дела делать? Путаются под ногами!» — скрипнул зубами.
В машине ждал его Юрий.
«…И этот, поди, такой же — в батюшку. Зачем позвал его? Такие не ко двору мне. Ладно, поглядим…»
Бежала «Нива» Глобина по спящей улице села, потом уверенно нырнула в темень леса, а Глобин все ни как не мог выговориться. Слушал Юрий, поражался откровенному, давно, видно, ставшему уже нормой поведения цинизму этого человека.
— А у нас все идеи-мечты распрекрасные! Рости, мол, крестьянин, хлеб да мясо, а мы тебе и удобрим, и польем, и построим, и подвезем… у меня только на шее таких помощничков около десятка. А на деле? Ну-ка сунься-ка к ним с голыми-то руками? И того-то у них нет, и другого-то не водится! Э-э, думаю, для кого нет, а для меня все будет!..
— И организовали им рай в Еловой! — подсказал Юрий, только теперь поняв, чем так возмущалась Елизавета Пахомовна.
— Уж набрякали? И построил! И организовал! И не скрываю! И никакого нарушения в этом не вижу!
— Как говорится, днем — кафе! Вечером — ресторан! — засмеялся Юрий.
— Да деревушка-то эта все равно опустела! — горячо убеждал его в своей правоте Глобин. — Ну, подправил там несколько домишек, лосей завез — в моде теперь старинные страстишки, куда от этого денешься? Мне и надо-то было всего-навсего со строителями районными контакты наладить, с Сельхозхимией да с Сельхозтехникой. Остальные у меня и так в горсти: одни любят телятинку, другие баранинку, третьи поросятнику… Ради дела какой грех на душу не возьмешь…
— Партийные постановления вроде не к таким контактам призывают, — будто испытывая подпившего и оттого, видно, развязавшего язык Глобина, заметил Юрий.
— Э-э, молодой мой друг! Постановления — свежие, да люди-то все те же! Приехали!
Неожиданно расступился ночной лес, и из его тьмы открылся, как в сказке, двухэтажный городок. Много зелени, огни.
Но, присмотревшись, Юрий понял: хорошо только на небольшом пятачке. А чуть подальше, так в дождь — надевай сапоги, иначе не пройти по улицам.
«У отца на центральной усадьбе все разумнее, — думал Юрий. — Дома поскромнее, зато почти все село новое, благоустроенное».
— Как оазис, — надо же было что-то сказать Глобину, ждет, привык, видно, к похвалам.
— Островок в пустыне, как любит говорить наш новый секретарь райкома товарищ Степанов.
— Степанов? — вспомнил Юрий. — Он — секретарь?
— Так точно! И я уже успел о тебе с ним перемолвиться!
— Обо мне? — удивился Юрий.
— Точно так! Зевать, что ли, — такая птица к нам залетела! Со спецами у нас туговато. К отцу, думаю, не пойдешь — пресно будет после громадных строек да заводского производства. А у меня есть возможности размахнуться, коли пожелаешь!
— Ну, вы и… — невольно признавая его силу, посмотрел Юрий на Глобина.
— Точно! Коршун! — захохотал Глобин. — А такое ты где видал? — И погнал «Ниву» к Дворцу культуры. Рядом с ним на огромной площадке стоял настоящий самолет, поблескивая крыльями.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.