Летний дождь - [29]

В низинке заметил видавший виды «Москвич». Он прочно сидел, соскользнув левым задним колесом в глубокий нырок. Рядом топтался его владелец.

Попытались вдвоем вытащить машину. Завывал мотор, с шипением, со свистом старались колеса, обдавая Юрия грязью, — машина ни с места.

— Ладно, — махнул рукой хозяин «Москвича», — придется просить помощи, — кивнул он в сторону совхоза. — Не хотел беспокоить людей, да придется, видно…

— Подождите, — зашагал Юрий в придорожный лес, сразу промочил ноги — недавно, видать, прошел короткий, но спорый дождичек. Искать долго не пришлось: скоро выволок на дорогу две длинные сухары, бросил рядом с машиной, а сам опять в лес. «Городской», — усмехнулся беспомощности водителя.

Когда вынес из лесу две сухары покороче, тот спросил:

— Мост строить будем?

— Что-нибудь будем, — не любил лишних слов Юрий.

Бревно потолще он уложил вдоль машины, потом, приноровившись, подсунул сухару потоньше и подлиннее под бок «Москвича».

— Вага! — обрадовался, явно любуясь ловкостью Юрия, пожилой этот недотепа. — Помочь?

— Погодите. Скажу, когда надо…

Подсунув конец жерди под бок «Москвича» и оперев ее о бревно, Юрий всей тяжестью навалился на другой конец жерди. Машина, чавкнув колесом, приподнялась над мочажиной. Водитель кинулся было к этому злополучному колесу, но Юрий приказал:

— Не суетитесь! Держите! — И сам быстро и ловко закатил под приподнятое колесо две короткие чурки. — Пробуйте!

Поворчав, «Москвич» благополучно выскочил на дорогу.

— Спасибо, — вышел из него, вытирая руки и подавая ветошь Юрию, его хозяин. С откровенным любопытством, цепко всматривался он в своего спасителя немолодыми умными глазами. — Что-то не припомню, вроде не нашенский, хотя вижу — хватка у вас деревенская, мужичья… Правда, я и сам недавно сюда перебрался…

— Был когда-то здешний, — ответил Юрий.

— Понятно. В гости, значит. Не в «Рассвет»?

— Туда.

— Садитесь — подброшу.

— Да мне и пешком недалеко…

— Садитесь! — решительно скомандовал хозяин «Москвича». И погнал по ухабам да колдобинам, не жалея машины.

Скоро выскочили на простор, и Юрий невольно сощурился, словно ослепило его на миг.

Изумрудное поле овса открылось перед ними.

— Можно остановиться? — попросил он. — На пару минут… — И стоял, смотрел на поле, как смотрят, наверно, на ребенка.

— Не овсы — серебро! — вздохнул растроганно. — А вот вызреет, ох, зазвенит! Картина!

— Да, картина, — согласился владелец «Москвича», и взгляд его почему-то посуровел. — Вы не агроном ли?

— Да нет! — отмахнулся Юрий. — С отцом… в детстве часто ездили по полям. Они у него всегда вот такие были… ухоженные… И овсы, и пшеница — колос к колосу. Учиться к нему приезжали люди… издалека ехали.

— Во-он оно что! Вы сын Петра Иваныча! А я думаю, где я вас видел? Похожи очень, глаза особенно, — сказал собеседник Юрия и пояснил — Рассветовские поля — во-он за той дорогой. А это владения Глобина, соседа вашего. Запамятовали вы немного…

И сказал он это так, что у Юрия невольно вырвалось:

— А что, у отца поля хуже?

— Ну, почему же — хуже. Где руки, как говорится, доходят, там хорошие поля; где не доходят, там похуже. Как и у всех. Да и у того же Глобина: здесь вот — картина, как вы образно выразились. А в других местах смотреть не захочешь…

— «Как у всех», — не мог поверить Юрий, уже бесстрастно поглядывая на поле овса. — Не любил отец — как у всех. Он стремился, чтоб — лучше всех…

— Кто этого не хочет, — улыбнулся собеседник. — Вот и Глобин: поближе к дорогам поля у него действительно загляденье, у соседа вашего. Спрашиваю его на днях: не потому ли, мол, в передовых ходишь, что товар лицом казать умеешь? Зыркнул в меня, понял: со мной такой номер не пройдет…

«Районный, видно, руководитель, — машинально думал Юрий о собеседнике. — Новая метла метет по-новому…»

— Да вы не расстраивайтесь: не он один у нас в таком положении. Давно дома не были? Это и видно. Ничего, теперь помаленьку начнем выправляться… Но уважает его народ, Петра Иваныча! Несмотря ни на что — уважает. Хотели, я слыхал, объединить эти два хозяйства под одной крышей: Глобина директором, Петра Иваныча — управляющим, все полегче было бы ему… Болеет часто да и устал. Но тут вступили непредвиденные обстоятельства, — усмехнулся мужчина. — И совхозы-то оба небольшие. А не получается пока с этим делом. Люди взбеленились: не надо нам Глобина, и баста! Давно, видно, соперники. Как говорится, улица на улицу, деревня на деревню… Знаете, как прежде хаживали… Ну, поехали, торопитесь ведь…

— Спасибо, — хмуро отозвался Юрий. — Спасибо — сам дойду. — И, будто извиняясь, объяснил: — Пройтись хочется…

— Ясно, — кивнул собеседник. — Петру Иванычу привет!

— Ладно, — шагнул Юрий на обочину дороги. Обернулся, спросил:

— От кого привет?

— Степанов, — коротко представился собеседник.

Как ни торопился Юрий, а, дойдя до отцовского поля, приостановился. Пшеница цвета молочной спелости полегла местами, спутались колосья. Зато васильки не смущались — сине таращились из-за каждого колоска. Юрий приласкал колоски в ладонях, расчесал их пятерней, задумчиво оглядел поле. Да, видно, сильно сдал отец. Ведь хлебороба узнаешь по полю, как хозяйку дома по крыльцу да оконцам. Тревога сжала сердце, вытеснила радость от встречи с родными краями.