Летний ангел - [65]

— Да, у них вилла в этом районе, — отвечает Малин и думает: а ведь Юсефин Давидссон чертовски повезло, что она осталась в живых.

Они паркуют машину возле школы. Пострадавшая живет с родителями в одном из выстроенных в ряд стандартных коттеджей. Домики маленькие, непритязательные — скромная мечта средней семьи. Деревянные, выкрашенные красной краской, они соединены друг с другом, вытянуты аккуратными рядами. Перед домами ухоженные грядки, живые изгороди, успевшие вырасти до приличной высоты за те десятилетия, которые прошли с момента застройки района.

— Мне кажется, сын Карима учится в этой школе, — говорит Малин, когда они неспешным шагом движутся к коттеджам.

Они останавливаются у дома номер двенадцать, звонят, но звонка не слышно. Малин берется за кольцо во рту у позолоченного льва, украшающего зеленую входную дверь, но едва она успевает постучать, как дверь открывается и из щелки выглядывает Юсефин Давидссон.

— Здрасьте. Вы? Чего вам надо?

— Мы хотели бы задать несколько вопросов, — говорит Малин. — Узнать, не вспомнила ли ты что-нибудь. Или, может быть, еще что-то вспомнишь.

— Проходите.

Юсефин открывает дверь. На ней просторное светло-розовое платье, волосы мокрые — Малин делает предположение, что она недавно принимала душ. Однако повязки на руках и ногах чистые и сухие.

Она идет впереди них в дом, проводит мимо кухни с белой мебелью и далее в гостиную, где стоят друг напротив друга два вельветовых дивана цвета красного вина. За окнами — небольшой участок с гамаком и пластмассовой мебелью. В комнате душно, витает слабый запах дыма, пота и самодельной карамели.

Малин и Зак садятся рядом, а Юсефин усаживается напротив. «Дома ты выглядишь старше, — думает Малин. — Словно эта стильная мебель и дешевые ковры отнимают у тебя живость».

— Я ничего не помню, — говорит Юсефин. — Да и зачем мне вспоминать, если подумать?

Она сжимает руки на коленях так, что пальцы белеют, отводит глаза и смотрит в окно на участок.

— Мамы с папой нет дома? — спрашивает Малин.

— Они работают.

Она снова поворачивается к ним.

— Они могли бы побыть с тобой, взять больничный по уходу, если ты не хочешь оставаться одна.

— Тогда они меньше получат. И потом, они предпочитают ходить на работу.

— Ты не боишься оставаться одна?

— Нет, я же ничего не помню, так чего мне бояться? Что это случится снова? Вряд ли.

«Тот человек, который причинил тебе зло, — думает Малин. — Я боюсь его, ты тоже должна бояться. Но ты разумна — какой от страха толк? Шансы, что преступник вновь заинтересуется тобой, минимальны. Если бы он или она желали твоей смерти, тебя бы уже давно не было в живых».

— Почему ты поехала в кино одна? — спросила Малин. — В кино обычно ходят с приятелями.

— Я люблю ходить в кино в одиночестве. Болтовня мешает воспринимать фильм.

— Хорошо. А теперь постарайся вспомнить. Что ты делала в тот вечер, что произошло, попытайся найти в голове какой-нибудь образ, слово, запах — хоть что-нибудь. Попытайся. Это очень помогло бы нам.

Малин пытается говорить убедительно, показать своим тоном: памятью можно управлять. И Юсефин закрывает глаза, хочет сосредоточиться, но вскоре снова открывает их, с грустью смотрит на Малин и Зака.

— Увы, — говорит она.

— А сны? — спрашивает Малин. — В них что-нибудь проявляется?

— Я не помню своих снов, — отвечает Юсефин Давидссон.

Уже выходя, Малин останавливается в холле, смотрит на свое отражение в зеркале. Через дверь слева от себя она видит, как Юсефин ставит на плиту кастрюлю с водой.

Сама не зная почему, Малин заходит в кухню, кладет руку на плечо девушки.

— Чем ты будешь заниматься остаток лета? — спрашивает она.

Юсефин вздрагивает, оборачивается.

— Просто отдыхать. Собиралась поработать в киоске возле Глюттингебадет, но уволилась через три дня. Решила, что это не для меня.

Малин замирает на месте.

— Так ты знаешь Славенку Висник?

Юсефин смеется.

— Никто не может сказать, что знает ее.

— Она собиралась работать на Славенку Висник, но уволилась через три дня! — Малин старается сдерживать свое возбуждение.

— Ах ты черт! — восклицает Зак.

— И она подсказала, где может быть Славенка Висник. Она вовсе не за границей.

— И где же?

— В лесах, где тушат пожары, среди добровольцев. Судя по всему, она без конца говорила о пожарах, когда они начались, повторяла, что там нужны добровольцы.

— Я читал в «Корреспондентен», что сотни людей помогают тушить пожары на периферии. Одеялами.

— Все сходится. Ее семья погибла в Сараево во время пожара. Дом, где они жили, забросали зажигательными бомбами.

Янне. Он работал в службе спасения в Боснии. Она знает, что он повидал там много всякого, но он никогда ничего не рассказывал.

Молчание и потеря памяти — сродни друг другу. Как брат и сестра.

Дорога уходит прямо в дым.

Машины припаркованы в ряд вдоль дороги, которая ведет к очагам возгорания, к огню. Граница лесных пожаров проходит к северу от озера Хюльтшён, так что они проехали Юнгсбру и далее по шоссе Чьелльмувеген среди сплошного леса. По этой дороге они ездили зимой, когда расследовали дело Бенгта Андерссона.

Ни один из них ни словом не упомянул об этом, когда они проезжали измученную солнцем, пересохшую равнину и пыль подымалась над дорогой высоким занавесом.