Летние учения - [43]

Алессио тоже заметил слишком быстрый рост шиповника, размахнулся веревкой с крюком, зацепил несколько веток на кусте и дернул. Взметнулись лепестки, ветки скрючились и свернулись клубками, куст как-то сразу скукожился.

– Помогать нельзя! – крикнул кто-то из альвов.

Алессио показал ему непристойный кольярский жест, отчего альва аж перекосило, все-таки недаром на Кольяри оттопыренный средний палец всегда считался хорошим обережным жестом от фейри:

– А разве кустик в поединке участвует? – нахально лыбясь, спросил он. Альвы не ответили.

Робертино же, отбив еще одну атаку противника, почувствовал между лопаток неприятный зуд. Как будто туда кто-то целится из лука. А может, и целится – альвы известны своей подлостью, и если в условиях поединка не было оговорено, кто именно должен пустить кровь, то они не преминут этим воспользоваться. С их точки зрения всё честно. И потому паладин резко пригнулся, стрела с бронзовым наконечником свистнула над ним и попала бы альву в лоб, если бы тот не отбил ее клинком.

Рикардо развернулся, и один из его пикси, превратившись в огненную стрелку, метнулся к лучнику, впился ему в плечо, тот выронил лук и сполз на землю, зажимая истекающую серебром рану. Алессио хмыкнул:

– Помогать нельзя!

Альвы опять не ответили.

Решив, что ждать очередной пакости просто глупо, Робертино призвал на себя святую броню, а затем сразу же – круг света.

Белая волна прокатилась от него до краев огороженной колоннами площадки. Альвы с пронзительными криками отскакивали подальше, госпожа не успела соскочить с трона, и ее накрыло, она заорала так, что с елей посыпались шишки, хвоя, оглушенные фейри-гайтеры, пикси-светлячки и даже одна сова.

А паладин, воспользовавшись замешательством противника, ударил со всей силы. Бронзовый клинок переломился, паладинский меч прошел чуть дальше и зацепил острием плечо альва, пропоров черную ткань рубашки, которая тут же напиталась серебром. Паладин шагнул назад, поднял меч острием вверх:

– Я победил. Первая кровь!

– Ты победил обманом! – взвизгнула госпожа.

Робертино очистил клинок и вложил меч в ножны:

– Не было сказано, что нельзя пользоваться всем, чем владеешь – а раз не сказано, то можно. Таковы правила, альва, и ты знаешь это. Я победил. Назови свое имя и дай нам пройти к телепорту.

Она встала с трона, угрожающе подняла руку, и на ее пальцах разгорелось бледно-голубое пламя:

– Не бывать этому! Я королева этого леса, и никто не может приказывать мне! Это мое место, и только я решаю, какие здесь действуют правила, и кто победил в поединке!

– Ты – самозванка, а не королева, – вдруг сказал Рикардо. Его голос в сидском облике был очень глубоким, хрипловатым и проникал до костей. – Этот лес не твой. Трон – не твой. Здесь владения Фьюиль – всегда были и есть. И будут.

Он надрезал серебряным ножом ладонь, вынул из-за пояса зеркало и мазнул по нему кровью. А потом повернул к ней. Зеркало тут же разгорелось белым сиянием, и альва взвизгнула, ее лицо исказилось и вмиг сделалось некрасивым, грубым, она пошатнулась, попыталась убежать, но наступила на собственные волосы и шлепнулась на задницу. Другие альвы разбежались в стороны, стараясь не попасть под белое сияние, все еще струящееся из зеркала. Кое-кто из них сразу поспешил убраться подальше – и Робертино, и Алессио почувствовали движение Завесы. Мелкие фейри же разбежались еще тогда, когда закончился поединок.

Рикардо медленно пошел к альве, а та, поскуливая, отползала назад, не в силах ни встать, ни оторвать взгляд от зеркала и от пылающих серебром глаз кровавого сида. И отползала, пока не уперлась спиной в каменный трон. Рикардо подошел к ней совсем близко, оставалось всего три шага. Она закричала, выставив вперед ладони:

– А-а-а!!! Отпусти, кровавый!!! Отпусти, не то познаешь гнев моего отца!!!

На это квартерон только рассмеялся хрипловатым смехом, вроде бы негромко, но с деревьев опять посыпались обалдевшие гайтеры, совы и стайки пикси-светлячков. И сделал еще два шага. Альва вжалась в камень трона, ее прямо трясло от дикого страха. И Робертино крикнул:

– Рикардо! В самом деле, отпусти, хватит с нее. Пусть назовет настоящее имя и убирается куда хочет.

Квартерон обернулся к нему, моргнул, и пламя в его глазах погасло, осталось только серебряное сияние. Он опустил зеркало, спрятал его за пояс и помотал головой, словно пытаясь сбросить какое-то наваждение. Выглядел он слегка напуганным и растерянным, но быстро пришел в себя. Альва громко выдохнула, закрыла лицо руками и расплакалась – совсем как человек. Ее длинные острые уши поникли, плечи опустились, волосы даже как-то потускнели.

– Клуэран Тьонда Луахт! Вот вам мое имя! – она всхлипнула и снова заплакала. – Я так хотела свое королевство! Так хотела любви и обожания! А мне даже служили только по приказу отца! Все они разбежались, все, предатели, предатели! Здесь я была королевой, а вы, вы пришли и сломали всё… ненавижу!!!

Алессио и Робертино переглянулись в легком недоумении, и кольярец сказал:

– Мы здесь по своим делам, и если бы ты не вздумала за наш счет поразвлечься, была бы королевой по-прежнему. Неужели никто не сказал тебе, что связываться с паладинами не стоит? Особенно если за тобой нет никакой серьезной силы. Эх ты, а еще Луахт. Тьфу!