Летние учения - [35]

Между тем живоглот поднял голову и начал выбираться из болота. Казалось странным – ну где в этом маленьком болотце может поместиться этакая здоровенная, размером с ломовую лошадь, бестия. Впрочем, мало ли, может, там подземный туннель есть, соединяющий болотце посреди островка с большим болотом – по крайней мере именно это подумалось Жоану, пока он с ужасом и даже некоторым восхищением наблюдал, как чудовище выходит из воды. Было в этом что-то очень величественное и жуткое одновременно.

Живоглот, чвакая трехпалыми когтистыми утиными лапами по грязи, выбрался на берег, потоптался немного, расправив крылья и стряхивая с них воду. Крылья у него были больше похожи на длинные лапы с острейшими крючковатыми когтями, к которым зачем-то приделали перепонку и утыкали длинными зеленоватыми перьями, отливающими металлом.

– Маховые перья у него острые, в старые времена у нас, бывало, их вместо ножей использовали, – сказал Тонио, набирая ману. – А хвостовые вместо мечей…

Джулио сглотнул, крепче сжал секиру.

Жоан же набрал столько маны, что аж светился. Лицо у него сделалось очень сосредоточенным, как у человека, которому срочно требуется отлить, а негде и некогда. Тонио выглядел так же.

– Тонио, – медленно проговорил Жоан. – Я справа, ты слева.

Мартиниканец кивнул. Позади вякнул Джулио:

– А я?

– А ты посередине, – буркнул Жоан. – Только близко не подходи, сожрет и сапогами закусит. А нас потом Чампа нашинкует.

– Угу, на начинку для тако, – Тонио сделал шаг влево, осторожно, словно нес полное ведро воды и боялся расплескать. Впрочем, как-то так оно и было, только вместо воды – мана.

Джулио, отцепив левую руку от древка секиры, тоже принялся тянуть ману. Он и так перед тем утомился, да и способности у него были весьма посредственные, потому давалось ему это с огромным трудом. Но вид приближающегося живоглота придал кадету сил и сноровки, так что он таки сумел набрать маны так много, как никогда не получалось раньше.

– Ой-ой-ой, не могу больше, щас лопну! – заскулил он.

Живоглот как раз чуть пригнулся, растопырил рукокрылья, развернув когти, здорово напомнившие Жоану кестальские навахи, пригнул шею параллельно земле и, раззявив клыкастый клюв, пошел на паладинов, утробно клекоча. Тут Джулио, не в силах терпеть, сбросил ману, в последний момент сумев вложить ее в пламенную стрелу и даже как-то направить.

Пламенная стрела влетела прямо в раззявленную клювопасть и взорвалась там яркой белой вспышкой.

Бестия споткнулась, шлепнулась на широкую пернатую задницу, разбросав лапы, захлопнула клюв и помотала башкой. Тут же икнула, выпустив могучую струю пара, зашипела и, повозив кошмарными лапами по дерну, как-то собрала их в кучу и встала.

– Охренеть вообще, – только и сказал Джулио.

Не дожидаясь, пока разъяренная бестия ринется на кого-то из них, Жоан и Тонио одновременно сбросили на нее ману – Тонио сразу двумя пламенными стрелами, а Жоан – шаровой молнией. Стрелы ударили живоглота в бок, под рукокрыло и у основания бедра, молния расплескалась по правому плечу и рукокрылу. Он остановился, опять шлепнулся на задницу, завизжал, катаясь по влажной осоке. Перья от пламенных стрел раскалились, а молния все еще оплетала его сетью иссиня-фиолетовых змеящихся разрядов, издавая треск и вонь жженого волоса.

Жоан, не успев отдышаться, призвал святую броню на себя и, подскочив к живоглоту, рубанул ему мечом по бедру, ловко уворачиваясь и от рукокрыла, и от когтей на перепончатой лапе. Святая броня, конечно, защищала паладина не только от магических и мистических воздействий, но и от вполне физических, но любой удар, приходившийся по ней, сбивал сосредоточение и ослаблял ее. Четыре-пять ударов она могла выдержать, а потом ее придется как-то восстанавливать… если чудовище даст паладину на это время.

Тонио это тоже понимал, так что он сделал то же самое и занялся левым боком твари, рубя под рукокрыло. Только и успел крикнуть:

– Давай стрелу!

Кадет, которому и адресовался этот крик, расставил ноги пошире и, зажмурившись и глубоко вдохнув, принялся собирать рассеянную болотную ману. Он очень устал, причем не только духовно, физически это занятие выматывало тоже, особенно не слишком-то подготовленного. Однако деваться было некуда, так что Джулио совершил невероятное для себя усилие и таки за десять секунд успел натянуть маны столько, что почувствовал, как она давит ему на пузырь. Это, как говорили наставники, был верный признак того, что он заполнил себя до предела. Вот только предел у кадета был маловат… Джулио открыл глаза. Бестия уже успела сбить Жоанову броню и тот сейчас, ничем не защищенный, бешено размахивал мечом, отбиваясь от резких махов когтистого рукокрыла. У Тонио еще оставалась кое-какая защита, но и ему приходилось туго: уж больно вертлявой и ловкой оказалась бестия. Джулио поднял левую руку, сложив пальцы щепотью, и нацелился на голову живоглота. Но тут же вспомнил свою первую попытку и опустил руку ниже. И как только он выпустил стрелу, бестия вскинулась, выгнувшись, и изготовилась хватануть Жоана клювом за голову.

Пламенная стрела прошла под грудью чудища, раскалив перья, и влипла прямехонько туда, где у птиц расположена задница. Видимо, у живоглота в этом смысле анатомия ничем не отличалась, потому как он взвизгнул, подпрыгнул высоко вверх, мгновенно потеряв всякий интерес к паладинам, и задом скакнул к болотцу, опустив в него пылающее гузно. А у кадета от дикого переутомления подкосились ноги и он сел там где стоял, уперся руками в землю, тяжело дыша и глядя на визжащее чудовище, от которого вверх поднимались струи пара. Впрочем, живоглот не стал долго прохлаждаться, и, слегка остудившись, снова попер в атаку. Жоану, правда, хватило времени обновить святую броню, так что, когда бестия на него набросилась, паладина уже окутывало легкое белое сияние.