Летние сумерки - [23]

Надя часто заморгала, затянулась дымом сигареты, поперхнулась, а я продолжал:

— Рядом шла ее мать. Я слышал, как девушка говорила: «Мамочка, я не могу подняться». «Как это не можешь?! — громко сказал я оттуда, из-под деревьев. — А ну-ка поднажми!» Я решил приободрить ее, калеку. Девушка посмотрела на меня, улыбнулась, покраснела, но поднатужилась и ступила на набережную. Я подошел к ним. «Знаете, — говорю, — мне скучно одному выпивать. Составьте компанию». — «С удовольствием», — обрадовалась мать девушки — она была почти одного со мной возраста… Мы зашли в стекляшку, я взял женщине стакан сухого вина и обратился к девушке: «А тебе возьмем сок, идет?». — «Я тоже хочу вина», — сказала девушка и посмотрела на мать. Та кивнула, и нам налили еще стакан. И вот, пока мы выпивали, я подумал: «Ведь она, эта девчушка, скорее всего никогда не будет счастливой, никогда у нее не будет мужа, детей…».

Надя слушала предельно внимательно, даже забыла про сигарету и она потухла в ее руке.

— И вот, значит, — продолжил я, — мы выпиваем, а я думаю — к таким людям, как эта девушка, нельзя проявлять жалость… Я нарочно говорил с ней как с нормальной, не делал скидку на ее больные ноги, как будто не замечал, что она на костылях. Я спросил: «Ты уже плавала?». Она посмотрела на меня, как на идиота. «Ты же знаешь, что все виды плавания построены на работе рук?» — объяснил я. На самом деле это не совсем так, даже совсем не так, но я сказал: «Сейчас допьем и поплаваем вдвоем»… Я научил ее плавать, благо в море это не сложно. Она была счастлива… А ты!.. Все у тебя отлично: внешность, возраст, подруги в школе, хорошая дружная семья…

— Я сейчас вспомнила: он меня обманывал, — перебила меня Надя. — Я знаю, он негодяй, но ничего не могу с собой поделать. Он такой модный. У него такие хипповые джинсы, он так танцует! Девочки на нем прям виснут…

— Танцует! — возмутился я. — А в голове у него что-нибудь есть?

Видимо, до Нади дошел мой вопрос, потому что она сама стала рассуждать более здраво:

— Вообще-то он маменькин сынок. Только и говорит: «Папаша купил магнитофон, мамаша достала кроссовки»… Его всегда волнует какая-то ерунда: где отпечатать визитки, где купить фирменные носки.

— Ну вот, видишь! Давай с тобой договоримся так: ты ходишь в школу, занимаешься, если у тебя это не пройдет, через неделю что-нибудь решим.

Спустя три дня по пути на остановку автобуса я встретил ее — она уже шла с другим парнем. Шла с ним под руку и беззаботно смеялась. Мы подмигнули друг другу, и я подумал: «Слава богу, излечилась».

Совсем недавно я поехал к приятелю на дачу в Переделкино; сошел с платформы и вместе с несколькими загородниками направился вдоль пути к поселку.

Был тихий летний вечер. Еще издали на повороте железнодорожной колеи я заметил белеющее пятно. Вначале подумал — собака, но, подойдя ближе, увидел невероятно худую, бледную девушку — этакое чахлое растение. Она неподвижно стояла на насыпи — голова опущена, руки спрятаны за спину; весь ее вид выражал безнадежную обреченность, но, странно, почему-то никто из идущих впереди меня не обратил на нее внимания.

За лесом, на соседней станции раздался сиплый сигнал электрички, послышался приближающийся грохот. В два прыжка я очутился около девушки, схватил ее за руку:

— Ты что здесь делаешь?

Она вздрогнула, обернулась, и я увидел безумные глаза, трясущиеся губы. Из ее груди вырвался беспомощный сдавленный вздох:

— Все плохо… Никому я не нужна…

У меня внутри все оледенело.

— Ну-ка, пойдем со мной, попьем чаю, расскажешь подробнее.

Она покорно пошла рядом, всхлипывая, размазывая на щеках тушь от ресниц.

— Тебя как зовут?

— Варя.

— Ты здесь живешь?

— Не… В Апрелевке.

— А как же здесь очутилась?

— Заехала к подруге, а ее нет.

— Ну и что? Почему не поехала домой?

— А я никому не нужна.

Она отвечала отрывисто, безучастно, точно находилась в плену какого-то другого мира.

— А с кем ты живешь?

— С сестрой и ее мужем… Они меня не любят… Терпят меня, потому что им удобно. Я сижу с их детьми… Я боюсь остаться одна…

— Почему одна? У тебя же есть подруга.

— Ей я тоже не нужна. Она замужем.

— Но у тебя на работе наверняка есть друзья. Ты где работаешь?

— В Солнечном… На фабрике…

— Ну там ведь у тебя есть друзья, приятели.

— Да нет, — она вяло махнула рукой.

На ней была опрятная одежда: белая кофта, вельветовая юбка, босоножки, из которых выглядывали пальцы с ярким лаком. «Обычная загородница, фабричная простушка, — подумал я. — Видимо, у нее какая-то любовная драма».

— У тебя есть парень?

— Нет… Вообще-то есть… Мой суженый, — она нервно хихикнула. — Он ведущий «Машины времени». Мы с ним однажды рядом стояли, но не разговаривали. Он и не знает, что мой суженый.

Я посмотрел на нее пристальней и внезапно заметил какую-то болезненность: отрешенный взгляд — маленькие зрачки смотрели в пустоту, и рот напряженный, немного скошен в сторону.

Мы спустились в низину, пересекли настил через ручей и, поднявшись на пригорок, пошли вдоль первых палисадников.

— А где твои родители?

— Они умерли… Они жили на Севере… Отец выпивал… Я их не видела… Сестра говорит…

Мы подошли к даче, и, пока она рассматривала цветы на клумбе, я вошел в дом и все объяснил приятелю.