Летние обманы - [74]

Он посмотрел на нее устало:

— Ты испугалась, что из своего буржуазного мира тебе придется спуститься в мой мир — мир бедняков? И ты не смогла бы иметь все то, что привыкла получать и без чего не умела обходиться? Я видел дом твоих родителей в Гамбурге… Я прав?

— Что еще за новости? С какой стати ты выставляешь меня этакой избалованной буржуазной фифой? Я тебя любила, ты все испортил, а теперь якобы ничего не помнишь!

Он не ответил и, отвернувшись, устремил взгляд на что-то вдалеке, в горах. Она поглядела туда же и заметила на склоне стадо овец:

— Овцы!

— Я сейчас их пересчитывал. Ты еще помнишь, что на меня иногда нападала дикая ярость? Наверное, этим я тоже тебя отпугнул. Я и теперь чуть что — закипаю от ярости, а как начну считать овец, сразу успокаиваюсь.

Она порылась в памяти, однако никаких вспышек ярости не вспомнила. Ее муж — о, вот кто донимал ее, нет, не яростью, а холодной злостью, от которой она буквально леденела. А уж когда он несколько дней кряду казнил ее своей холодной злостью, она места себе не находила от глубочайшего отчаяния.

— Так ты кричал на меня?

Вместо ответа, он попросил:

— Расскажешь мне о своей жизни? Я знаю, что ты разведена. Видел фотографию твоего мужа с другой женой — по случаю его восьмидесятилетия была напечатана в газете. Там, на снимке, были и дети. Это ваши с ним дети?

— Уж не думаешь ли ты, я скажу, что моя жизнь не удалась? И что надо было тогда дождаться тебя? Это ты хотел бы услышать?

Он засмеялся. И ей вспомнилось, как она любила его смех, безудержный, раскатистый, вспомнилось и то, как пугалась этого смеха. Но сейчас она заметила, что он засмеялся не над ее словами, нет, смехом он хотел разрядить напряжение, с самого начала разговора не покидавшее их обоих. Но собственно, что смешного в ее вопросе?

— Я однажды написал, что серьезные, действительно важные жизненные решения не бывают правильными или неправильными, просто начинается другая жизнь. Нет, конечно, я не считаю, что твоя жизнь сложилась неудачно.

10

Она начала рассказывать о себе. Университет бросила, так как нужна была мужу. Он получил место главного врача, хотя и не имел ученой степени, все ждали, что вот-вот он защитится и получит эту самую степень. Тогда же муж возглавил редакцию солидного научного журнала. Статьи за него писала и редактировала она.

— Работала я неплохо. Главный редактор, со временем сменивший Хельмута, предложил мне место ассистентки, секретаря редакции. Но Хельмут ему сказал, с этим придется обождать, пока я не стану «веселой вдовой».

Потом пошли дети. Четверо, один за другим, и если бы не трудные последние, четвертые роды, так нарожала бы еще.

— У тебя только одна дочь, уж не знаю, как вы справлялись, но скажу тебе: когда в семье четверо детей, об университете и мечтать нечего. Хлопот с детьми хватало, что да, то да, но и радостно было смотреть, как дети росли и как они чего-то добивались в жизни. Старший сын — федеральный судья, второй — директор музея, а девочки дома сидят, занимаются детьми, как я в свое время, но у одной дочери муж — профессор, а другая за дирижера вышла. Тринадцать внучат у меня. А у тебя есть внуки?

Он покачал головой:

— Дочь не замужем, детей у нее нет. Она страдает аутизмом.

— А какая у тебя была жена?

— Высокая и худенькая, мне под стать. Она писала стихи, чудесные, сумасшедшие, отчаянные стихи. Я люблю ее стихи, хотя многих не понимаю. Я не понимал и депрессий, которыми Юлия мучилась всю жизнь. Не понимал, что их вызывало, не понимал, отчего они проходили, то ли фазы луны, то ли солнечный свет играли роль — непонятно, и непонятно, имело ли значение, что мы ели и пили.

— Только не говори, что она покончила с собой!

— Нет, она умерла от рака.

Она кивнула:

— После меня ты подыскал себе женщину совершенно другого типа. Сегодня я жалею, что за всю жизнь я очень мало прочитала, но, понимаешь, мне пришлось столько всяких рукописей читать по заданию редакции, а еще я, уже по своему желанию, читала книжки детям, чтобы было о чем с ними потом поговорить, ну и в итоге я разучилась читать для собственного удовольствия. Теперь-то времени для чтения хоть отбавляй, но что толку? Допустим, начитаюсь я книг, а дальше что? Куда с этим деваться?

— Когда ты шла по дорожке к дому, я был на кухне, и, знаешь, я сразу узнал твои шаги. У тебя все та же походка, твердая такая, тук-тук, тук-тук, за всю жизнь я не встретил другой женщины с такой решительной поступью. Когда-то я думал, что у тебя и характер решительный, как походка.

— А я когда-то думала, что ты поведешь меня по жизни так же легко и уверенно, как вел в танце.

— Да, мне бы тоже хотелось прожить жизнь так, как я когда-то танцевал. Юлия вообще не танцевала.

— Ты был с ней счастлив? Твоя жизнь была счастливой?

Он несколько раз глубоко вздохнул и опять откинулся на спинку стула, чуть отодвинувшись назад.

— Я уже не могу вообразить, как бы сложилась моя жизнь без Юлии. И не могу вообразить какой-то другой жизни вместо той, что прожил. Конечно, кое-что я представляю себе другим, но это же абстракции.

— Нет, у меня по-другому. Я все время воображаю разные события и раздумываю, что было бы, если бы случилось так, а не то, что произошло в действительности. Что было бы, если бы я окончила университет, приобрела специальность? Если бы все-таки получила место ассистентки в редакции журнала? Если бы развелась с Хельмутом сразу, как только узнала о его первой измене? Если бы воспитывала детей не в строгости и приверженности порядку, а вырастила бы их более бесшабашными и жизнерадостными? Если бы не считала, что жизнь — это лишь система разнообразных обязанностей? Если бы ты меня не бросил?