Летние девчонки - [38]

– Пожалуй, я бы сказала… сексуально, – ответила Мамма и получила в ответ желаемый румянец.

Но шутливость исчезла, когда Мамма взяла Люсиль за руки.

– Дорогой друг, пожалуйста, прими эти серьги как небольшой знак моей любви и признательности, куда больших, чем я могу выразить.

Люсиль сжала губы, тоже не в силах выразить эмоций.

– Пойдем? Пришла пора выложить карты на стол.

Люсиль взяла Мамму под руку, и две старые подруги отправились на праздник. У двери спальни Мамма резко остановилась и со вздохом сжала руку Люсиль.

– Не волнуйтесь. Все будет хорошо, – успокаивающе сказала Люсиль. – Вы ведь давно все продумали.

– Не волноваться? Три глупые девчонки не могут заставить меня волноваться. – Она положила руку на живот и глубоко вздохнула. – Но на карту поставлено так много.

– Теперь они захотят узнать правду.

Мамма снова вздохнула и умоляюще посмотрела на Люсиль.

– Мои требования ведь не слишком деспотичны?

– Ваши? Деспотичны? – усмехнулась Люсиль. – Боже упаси. Возможно, манипулятивны. Коварны. Расчетливы…

– Да, да. Возможно, это мой единственный порок, – признала Мамма. – Теперь я вижу, что все мои вмешательства заканчивались жалкими провалами.

– И мистера Эдварда тоже.

Мамма замолчала, снова задумавшись о муже. Он был прекрасным мужчиной, но, возможно, слишком сильно любил ее. Любовь ослепила его, и, зная об этом, она пользовалась собственным преимуществом, когда дело касалось их сына.

– Ты считаешь, Эдвард поставил на Паркере крест? – спросила она Люсиль.

– Нет. Но я всегда считала, что он должен задать парню хорошую трепку.

– Возможно. – Мысли Маммы витали где-то далеко, пока она задумчиво теребила кольцо. – Возможно, трепку следовало задать и мне. Он слишком много мне позволял. Ах, Люсиль, боюсь, я ослабила обоих мужчин моей жизни.

– Что было, то прошло, – сказала Люсиль. – Живите настоящим. Просто скажите, что собирались, выложите карты на стол.

– Да, – сказала Мамма, любуясь бриллиантом. – Сегодня я должна сдержаться и не навязывать собственных мнений. Пусть разбираются сами.

– Так и задумано.

Мамма не терпела дураков, а Люсиль была совсем не дурой. Мамма всегда рассчитывала на способность Люсиль докапываться до сути и высказывать свое мнение честно и откровенно. Играя в бридж, Мамма всегда нервировала партнеров долгими раздумьями перед ходом. Но когда она выкладывала карты на стол, то не колебалась – все было тщательно спланировано заранее.

Мамма глубоко вздохнула.

– Я готова. Пойдем?

Люсиль покрепче взяла ее за руку.

– Игра начинается.

Праздник начался точно так, как она планировала. Когда фотограф закончил, всем подали любимое розовое шампанское Маммы во французских хрустальных бокалах, передающихся в семье из поколения в поколение. Мамма предпочитала фужерам широкие бокалы. Розовые пузырьки щекотали нос. Нат был счастлив отправиться в комнату, где ему специально приготовили ужин и поставили кино. Сегодняшний вечер предназначался исключительно для ее девочек, и она хотела, чтобы все прошло идеально.

Пятеро женщин вместе уселись под сияющей хрустальной люстрой в серовато-зеленой столовой. Мамма опустила боковые части стола, чтобы создать более интимную атмосферу. Пламя свечей освещало семейное серебро и золото. Время от времени Мамма слышала аромат белых роз, украшающих центр стола.

Она откинулась на стуле и оглядела всех присутствующих. Беседа текла плавно: рассказывались истории и слышались воспоминания о давно ушедших летних днях. В какой-то момент между рыбалкой и шампанским даже Дора потеряла свою заносчивость и начала веселиться. Старшая внучка Маммы, Дора, обладала фотографической памятью и дополняла истории живыми деталями. Мамма думала, что Дора унаследовала это качество от Паркера.

Зазвучал смех Карсон. Она всегда любила и не стеснялась смеяться. Карсон умела быстро вставлять ремарки, которые придавали истории выразительность, и не боялась высказывать собственное мнение – чтобы поддразнить, а не обидеть. Она тоже могла сочинить длинную историю.

Только Харпер была молчаливой. Не застенчивой – она вела себя дружелюбно и смеялась над историями. Но она редко присоединялась к беседе. Однако ее редкие замечания были точны и остроумны. Мамма слушала ее с сияющими глазами, восхищаясь этим, прежде неизвестным ей, качеством внучки.

Мамма наблюдала, как ее девочки пробуют разные блюда и вина, делая на удивление осмысленные комментарии по поводу приправ и виноградников. С замирающим от удовольствия сердцем она наблюдала, как они наслаждаются вечером, причмокивая губами и смеясь. На душе было светло.

Когда вынесли кокосовый торт и она задула восемь свечей (она настояла, чтобы они не глупили и не пытались уместить на торте восемьдесят), настало время подарков. Мамме не терпелось дарить, а не принимать. Она уже получила много подарков от друзей. Дверной звонок не умолкал всю неделю, а на пороге ее ждала бесконечная череда курьеров. «Си Бриз» заполонили красивые букеты, а в подарочных коробках было столько конфет и мыла, что ей хватило бы на всю жизнь.

Дора, волнуясь, преподнесла красиво упакованную коробку. В ней была связанная вручную шаль из мягчайшей шерсти мериноса с чудесными длинными кисточками. Она была восхитительна, и Мамму очень тронул сделанный вручную подарок, но Дора постоянно извинялась за всевозможные недостатки. Мамма подумала, что ей стоит научить Дору гордиться своими успехами.