Летние девчонки - [26]

Дора сразу отправилась проведать Ната, пообещав вернуться. Харпер и Карсон пошли на кухню, где были обескуражены горой грязной посуды, кастрюль и сковородок.

– Добро пожаловать домой! – воскликнула Карсон и взяла со столешницы полотенце.

Харпер широко улыбнулась и сняла со стены фартук.

– Не помню, когда в последний раз надевала такое, – со смехом сказала она, надевая через голову светло-зеленый фартук с оборками вдоль лямок и подола. Ее руки неумело теребили завязки за спиной. – Наверное, мне было лет десять. И похоже, это был тот же самый фартук.

Карсон засмеялась, встала позади нее и крепко завязала фартук. Ее сестра всегда была миниатюрной, и похоже, не сильно выросла с тех пор, как ей исполнилось десять.

– Кажется, твоя талия действительно не больше сорока пяти сантиметров.

– Моя и Скарлетт О’Хары, – усмехнулась Харпер, направляясь к раковине.

Карсон закатала рукава и включила радио. Зазвучала музыка кантри.

– Я смотрю, Люсиль по-прежнему любит кантри, – сказала Карсон. – Помнишь, мы все время слушали ее любимое радио?

– Или бейсбольные матчи. С тех пор как я побывала здесь в последний раз, я редко слушала кантри.

– Я тоже, – ответила Карсон. Она быстро глянула на Харпер. – Я и забыла, как ее люблю.

– Я тоже!

Пока они мыли и вытирали гору посуды, они пританцовывали и пели куплеты о потерянной и найденной любви, сожалениях и надеждах, красных волках и сексуальных черных платьях. Со временем между куплетами они начали рассказывать друг другу о своей жизни. Лед, появившийся за обедом, начал таять.

Когда последняя кастрюля была вымыта и убрана, Харпер бросила фартук на стол, повернулась к Карсон и предложила:

– Мне нужно выпить. Пойдем?

Карсон захотелось ее расцеловать. Они поспешили в ванную Карсон, чтобы освежить макияж и расчесать волосы. Карсон наслаждалась новизной сестринских связей – они болтали о туфлях и своих любимых дизайнерах, блаженно избегая более серьезных тем. Тирады Доры объединили их, пусть и, увы, против нее.

– Что с ней такое? – Глаза Харпер предостерегающе загорелись. – Боже, мне тяжело это признавать – и не вздумай ей говорить, – но было неприятно, когда за обедом Дора говорила эти вещи про «северян» и нью-йоркцев. Она деликатна, как самосвал!

– Заполненный мусором, – добавила Карсон. – Надеюсь, ты не принимаешь ее слова близко к сердцу? Я никогда. Она бывает такой заносчивой…

Харпер тихо рассмеялась.

– Она всегда была настолько старше меня. Кажется, когда я была маленькой, я ее даже боялась. Но больше не боюсь! – отважно заявила она.

– Сейчас ей приходится нелегко. От нее ушел Кэл. Они разводятся.

– Я не знала, – немного помолчав, ответила Харпер.

– Сама только услышала.

– Это многое объясняет. И все же она не должна вымещать это на мне.

Карсон пренебрежительно махнула рукой.

– Давай не будем об этом думать. А то я начинаю всерьез расстраиваться. А сегодня твой первый вечер.

Она взяла с полки духи и побрызгала себе шею.

– Это аромат Маммы! – воскликнула Харпер, понюхав воздух. От удивления ее голубые глаза стали еще больше. – Как… Откуда он у тебя? Где ты нашла?

– Мамма дала мне бутылку, чтобы попробовать, почувствовать, подходит ли мне запах, – Карсон набрызгала немного себе на запястье. – Как думаешь? – Она вытянула руку, чтобы Харпер могла понюхать.

Харпер понюхала, потом подняла взгляд и многозначительно улыбнулась.

– Тебе очень идет. Словно это твой родной аромат, – печально сказала она. – Очень сексуально, – она со вздохом подняла голову. – Кто бы сомневался.

– Почему ты так говоришь?

– Ты больше всех похожа на Мамму.

– Нет. Я не похожа ни на кого. Вы все бледные блондинки. Я темная, высокая, и у меня большие ноги.

Харпер засмеялась и взяла пузырек с духами.

– Может, не внешностью, – пожала она плечами. – Не знаю. Сложно сказать. Но ты ее любимица, это точно.

– Не начинай, – застонала Карсон.

– Дай-ка я попробую, – сказала Харпер, брызгая духи себе на запястье. – Что думаешь?

Карсон наклонилась, чтобы понюхать ее запястье, и сразу же отпрянула.

– Ну, нет, – отрезала она, размахивая рукой в воздухе. На ней мускус напоминал запах тела. – Правда, Харпер, тебе совершенно не подходит. Придется тебе его смыть, если хочешь, чтобы кто-нибудь подошел к тебе ближе чем на двадцать метров.

Харпер фыркнула и наморщила нос.

– Боже, ты права, – она направилась прямиком к раковине и намылилась. – Я останусь верна старым добрым «Шанель № 5», большое спасибо. Забавно, да? Духи так ужасно пахнут на мне и так изумительно – на тебе. Словно у них тоже есть индивидуальность. Особые предпочтения в людях.

– Или дело в генетике, – мягко сказала Карсон, глядя на этикетку духов. Потом она снова поднесла флакон к носу, понюхала и задумалась. – Этот аромат носила моя мама.

– Правда? – повернулась Харпер. – Я не знала. Этот запах всегда напоминал мне о бабушке.

– Я сама недавно узнала. Я ведь ее не помню, – небрежно ответила Карсон.

Ведь даже произнося эти слова, она понимала, что лжет. С этим запахом ассоциировались определенные, необъяснимые воспоминания – как ее качали, пели ей песни, любили. Этот аромат, всегда ассоциирующийся с Маммой, дарил чувство безопасности и покоя. И эти эмоции действительно были связаны с Маммой. Но только теперь она поняла, что воспоминания были глубже – о матери. Зная это, ей почему-то было тяжело, даже грустно, когда она вдыхала этот аромат.