Летит стальная эскадрилья - [23]

— В гости к тебе. Видишь, звезд сколько привез, — съязвил другой.

Подъехала машина, и все расступились, давая пройти вышедшему из полуторки капитану, которому прямо на ходу старший из присутствующих что-то докладывал.

Капитан понимающе посмотрел на чужой самолет, подойдя ко мне, представился: это был инженер полка.

— Что, командир, вынужденно к нам? — спросил.

— Вынужденно… 22 звезды! Один целый полк фашистский угробил. Вот как воевать надо! — указывая на звездочки на фюзеляже моего самолета, проговорил стоявший рядом с инженером техник.

И только тогда я понял особый интерес ко мне всех собравшихся. Я ведь совсем забыл, что в этот раз на боевое задание ушел на самолете старшего лейтенанта Лавицкого. И звездочки на фюзеляже его машины — количество сбитых Лавицким самолетов.

— Товарищ инженер, пожалуйста, заправьте мой самолет горючим. Только что из боя, но вот до своего аэродрома не дотянул, — тут же обратился я к капитану, сообразив, что здесь я не младший лейтенант Дольников, а знаменитость и таким положением можно воспользоваться.

— Это мы быстро, — ответил он и отдал распоряжение. — Вот только насчет бензина сомневаюсь: какой вам надо? Техника-то американская, а мы, как видите, на Ил-2 воюем.

К моему стыду, я точно не знал, каким бензином заправлялись наши «Кобры».

Спрашиваю у инженера:

— А у вас какой бензин?

— Б-70.

— Лейте, долечу, — лихо приказал я.

Хотелось поскорее улететь к себе — знал, что там волнуются, ищут… Но я еще не выяснил, на каком же, собственно, аэродроме нахожусь и как лететь домой.

Спрашивать в открытую было как-то неудобно, ведь в глазах присутствующих я не младший лейтенант, только что сбивший первый самолет, а по меньшей мере капитан, уничтоживший более двух десятков фашистских стервятников…

Тем временем слух о посадке знаменитого аса дошел до пилотов, и вот они в комбинезонах, как и я, с планшетами через плечо, по двое, по трое потянулись к месту, где я руководил заправкой самолета. Штурмовики наперебой расспрашивали, когда сбил первого, когда последнего фашиста, когда было труднее воевать: год назад или сейчас. Было множество и других вопросов, и как отвечал, как выкрутился из создавшегося положения — не помню.

Потом, взяв полетную карту у одного из пилотов, как бы невзначай я поинтересовался о заходе на посадку на их аэродроме. Затем попросил об одолжении — прикинуть на карте курс и время на мой аэродром: мол, некогда. Сел, как оказалось, на полевом аэродроме в Купянске, и лететь до своих предстояло довольно далеко.

Наконец я, к радости однополчан, особенно моего ведущего Василия Сапьяна, благополучно вернулся на аэродром. К вечеру появился и Коля Новиков, выпрыгнувший на парашюте. Следовательно, мы потеряли только один самолет, а сбили шесть. Подтвердилось и место падения сбитого мной Ме-109.

Вот запись из боевого донесения полка, хранящегося в архиве: «Гвардии младший лейтенант Дольников, будучи в паре ведомым у гвардии младшего лейтенанта Сапьяна, во время воздушного боя погнался за Ме-109, который уходил от него левым переворотом. Догнав его на бреющем в 12 километрах западнее Красного Лимана, загнал в землю. Сам после этого произвел посадку в Купянске, где заправился и прилетел на свой аэродром».

Вечером при подведении итогов за день командир полка поставил в пример всем работу группы Шаренко. Вместе с тем он указал на неправильность моих действий. Как ведомый, я не должен был гнаться за сбитым мной самолетом, необходимо было только отбить атаку и снова пристроиться к ведущему. За сбитый же самолет комполка поблагодарил и приказал представить меня к награде.

В тот вечер на разных уровнях долго обсуждался боевой вылет нашей группы. И конечно, мои действия вызвали много споров среди молодых пилотов, хотя большинство ребят сошлись на том, что отрыв от ведущего при подобном исходе боя был все же правильным. А я чувствовал неудовлетворенность и даже вину перед Сапьяном — все-таки бросил его… А пара не должна распадаться…

В тот вечер за ужином боевые друзья шутили:

— Да здравствует рыцарь крестового туза, «Горачий» белорус Рыгор, сын Устина, ура!

— Есть предложение послать «горбатым» в Купяпск телеграмму о новой победе их сегодняшнего знаменитого гостя!

— Придется Гришке догнать Лавицкого!

— Подумаешь, осталось-то всего ничего — 21 гада прибить!..

Так пилотская братва, всякий раз в часы затишья, чаще вечерами за ужином (особенно когда подкреплялись по «фронтовой»), любила пошутить. За простоватостью и ребячливостью суждений, за высокопарностью языка порой скрывались удивительная зрелость и внутренняя красота нравственных чувств, глубокое и цельное понимание гражданского долга, осознанная любовь к родной земле, решимость защищать ее до последнего дыхания…

* * *

Август 1943 года был, пожалуй, самым напряженным для нас временем за всю войну. За один месяц — с 3 августа по 1 сентября — нашим полком было выполнено 897 боевых вылетов, сбито 63 самолета противника. Рекордным этот месяц был и для меня: в 35 боевых вылетах я провел 16 воздушных боев, сбил 3 вражеских самолета. За этими сухими цифрами огромнейшее напряжение, непомерная усталость, но одновременно и окрыленность, радость побед. Меня охотно брали на самые трудные задания. Доверие придавало сил, а молодость и трудовая закалка помогли выдержать небывалые перегрузки, как физические, так и психологические.