Лететь выше всех - [16]

Спустя примерно полчаса, за которые Фрина заработала несколько синяков, автомобиль наконец свернул на мощеную дорожку, которая вела к большому современному дому. Мисс Амелия выскочила из машины и поспешила в дом, чтобы позвать кого-нибудь помочь вынести ее мать из автомобиля. Фрина высвободилась из своего закутка между госпожой Макнотон и дверцей и выбралась из машины.

Было три часа пополудни, стоял ясный, чуть ветреный зимний день. С буков и вязов, что росли вдоль дорожки, уже слетели последние листья, но, видимо, хозяева дома держали садовника, потому что на ухоженных лужайках не было видно ни единого листочка. Дом был современной формы – кубический, с настенной росписью над парадной дверью. Роспись, состоявшая из мазков всех цветов радуги, напоминала ювелирные украшения в стиле ар-деко. Она понравилась Фрине: если бы не это декоративное пятно на фоне простых стен, дом представлял бы собой просто набор разного размера коробок из холодного серого кирпича.

Дизайнер этого дома, видимо, считал, что самое главное – защита частной жизни. Он поместил дом посреди просторной лужайки, которую с одной стороны обсадил садом, сзади разбил огород, а со стороны дороги предусмотрел небольшой холмистый парк с теннисным кортом, так что никаких других домов видно не было. Дом казался крошечным обитаемым островком посреди глухого и, возможно, опасного леса. Сюда не долетал шум автомобилей. Холмистый парк граничил с парком Стадли, где в глубокой низине протекала река, по берегам которой росли девственные леса. Впечатлительный человек должен был чувствовать себя здесь очень одиноко. Госпоже Макнотон тяжко было жить здесь, подумала Фрина, но вряд ли к ее мнению прислушивались во время строительства.

Амелия вернулась в сопровождении садовника и дородной женщины в переднике. Вместе они подняли госпожу Макнотон, отнесли в дом, а затем по лестнице в маленькую комнату, где стояла ее узкая кровать.

– Неужели это в самом деле ее комната? – удивилась Фрина.

– Да, с тех пор как мама перестала спать с отцом. Он не позволил ей занять никакую другую комнату. Сказал: либо она остается с ним в большой комнате, либо пусть живет здесь. Мама выбрала эту. Говорила, что здесь она чувствует себя в безопасности, тут нет окон, свет проникает лишь с лестницы. Но теперь ей нет нужды запираться, – добавила мисс Макнотон, укладывая мать, чтобы та могла продолжать спать. – Больше он не станет ломиться в эту дверь.

Она вышла из комнаты, оставив служанку сидеть у кровати, и указала на трещины и царапины на двери, которая с честью выдержала атаки главы дома. Доски в некоторых местах треснули, но не поддались.

– Ох, – прошептала Фрина. Она была потрясена услышанным и уже сомневалась, стоит ли искать убийцу Макнотона.

– Отец частенько бил маму… и меня тоже, – призналась мисс Макнотон. – Но потом он отступился от меня – я пригрозила, что уеду из дома и возьму маму с собой. Это его испугало: он боялся скандала, а я могла устроить ему такое, о чем бы он еще долго жалел. Отец не трогал маму, когда я была дома, но я не часто сюда приходила. Я ведь учусь в художественной школе, вы, верно, слышали.

– Да, ваш брат сказал мне, что вы художница. А у Банжи на стене до сих пор висит ваша акварель с изображением самолета. – Фрина попыталась разговорить девушку: за все время их беседы, та ни разу не упомянула брата.

– Билл не верит, что я могу рисовать. Он ничегошеньки не смыслит в искусстве. Называет Паоло грязным маленьким даго. Но брат не убивал отца, – заявила мисс Макнотон; она остановилась на лестнице, положив одну руку на перила. – Если бы Билл сделал это, он бы по всему свету об этом раструбил. И не стал бы сбегать. Он весь в отца: всегда уверен в своей правоте. Ни он, ни отец в жизни ни разу не совершали ошибки и не просили прощения. Сделай это Билл, он так бы и остался стоять над телом да еще заявил бы, что имеет все права лишить своего отца жизни, и пусть кто-либо попробует их оспорить. Не знаю, кто его убил, но точно не Билл. И я не очень расстроюсь, если вы не найдете убийцу. Пожалуй, так даже лучше. Тысячи людей имели полное право ненавидеть его, и все они люди достойные. Я тоже терпеть его не могла и не прощу ему того, что он сделал с мамой и со мной. Знаете, когда переставал ломиться в мамину дверь, он являлся ко мне и пытался взять меня силой.

– И ему это удалось? – осторожно спросила Фрина.

Мисс Макнтон невидящим взглядом посмотрела сквозь Фрину.

– Когда я была моложе, – ответила она спокойно. – Он поймал меня в ванной. Дважды. После этого я всегда подпирала дверную ручку спинкой стула. Тогда он стоял под дверью и орал на меня, требуя впустить. Я даже подумывала, не уступить ли ему, потому что это его успокаивало, но не могла, в самом деле не могла. Поэтому Паоло – единственный мужчина, которого я когда-либо любила, могла полюбить. Он так заботится обо мне, он терпел, когда я отказывала ему и плакала… и… и…

– Понимаю, – тихо сказала Фрина, – такое случается со многими женщинами. Нам с вами посчастливилось найти мужчин, которые извлекли нас из наших раковин. Пойдемте вниз, мисс Макнотон, надо согреться. А потом, может быть, вы покажете мне свои работы?