Лётчики (Сборник) - [39]

Жестокие и кровопролитные бои шли и под блокадным Ленинградом, и на Волховском и Карельском фронтах. Предметом особого внимания германского командования стал Мурманск - важный и крупный морской порт, в который кружным и далеким путем приходили всевозможные грузы, караваны кораблей союзников с военной техникой и снаряжением. Перед фашистской авиацией стояла задача - парализовать работу порта, в свою очередь, наши летчики должны были сделать все возможное, чтобы сорвать намерение неприятеля.

Практически круглые сутки приходилось дежурить на аэродромах, боевые тревоги и команды на взлет следовали одна за другой.

Немцы упорно, методично, день за днем рвались к Мурманску. После первых схваток спеси у них поубавилось, теперь они нападали большими армадами, бомбардировщики, как правило, шли с надежным прикрытием, и все же им практически так и не удалось нанести массированный бомбовый удар по городу и тем более приостановить работу порта. Советские летчик", набираясь боевого опыта, воевали с каждым днем все увереннее, находчивее, а главное, эффективнее - все чаще в небе Заполярья вспыхивали черно-дымными факелами "мессершмитты" и "юнкерсы".

За проявленные мужество и отвагу 20-й истребительный авиационный полк, где воевал Алексей, одним из первых получил звание гвардейского.

Памятна была Алексею еще одна встреча с любителем одиночной охоты - по странному совпадению это тоже был рыскающий над нашими позициями "юнкерс". На этот раз Алексей не горячился, действовал осмотрительно, быстро, точно совершая необходимый для атаки маневр, и вдруг мелькнула озорная мысль: "А не попробовать ли посадить этого храбреца на наш аэродром? Добить я его всегда успею".

Гитлеровец умело, но медленно - скорость против истребителя не та уклонялся, когда Алексей коротко постреливал для острастки, и в конце концов понял не только то, что находится под прицелом и может ожидать роковой очереди в любую минуту, но и намерения советского летчика. Поразмышляв, видимо, что выбрать - смерть или плен, - он предпочел последнее и повел самолет на посадку.

Командир полка майор Павел Захарович Шевелев поздравил Хлобыстова с первой высокой наградой - орденом Красного Знамени.

Рос счет сбитым самолетам, и вскоре на гимнастерке Хлобыстова красовался второй орден Красного Знамени. И хотя воевал он сравнительно недавно, его можно было уже считать опытным воздушным бойцом - в полк, случалось, приходили ребята и вовсе необстрелянные. Хвалили его действия на разборах боевых вылетов, стали проявлять к нему интерес и журналисты, а у них, как известно, свое чутье на человека незаурядного.

Трезво оценивая свой опыт и мастерство летчика-истребителя, он - такая уж натура упорная - никак не мог все же забыть маленького конфуза на экзамене в училище. Говорят, раз уж мысль-искусительница засядет в мозгу, рано или поздно она себя проявит. И Алексей не устоял. Возвращаясь как-то после утомительного и безрезультатного патрулирования, он, прежде чем зайти на посадку, вдруг, возможно, и сам того не ожидая, крутнул несколько сложнейших фигур высшего пилотажа на виду у всего честного народа. Знай, мол, наших.

С немым изумлением наблюдал командир эскадрильи капитан Поздняков за непонятными маневрами своего друга-подчиненного.

- В кино, я понимаю, можно подобный цирк показывать, - вскипел капитан. - Но ты, надеюсь, не в актеры собираешься?

- После победы? А почему бы и нет? Внешность у меня, говорят, подходящая, да и сам вижу - девушки засматриваются. - Хлобыстов погасил улыбку. - Извини, Алеша, настроение вдруг непонятное случилось.

- Извиняю. А повторится что-либо подобное - не обижайся, спрошу с полной строгостью. Хотя, если в штабе узнают, не уверен, что тебе эта шутка сойдет с рук. Не мне тебя учить, но запомни все же: на нас молодые смотрят, учатся, опыт перенимают, и вдруг на тебе... В авиации не только дисциплина, но и самодисциплина - вещь первостатейная. От нее и успех боя, и жизнь твоя и других зависит.

Алексей вспомнил инструктора училища - сейчас капитан почти дословно его повторил - и почувствовал, что к нему снова возвращается хорошее настроение.

- Ох и любишь ты читать нотации, командир.

- Видимо, учитель во мне родился, да не состоялся, - с неожиданной грустью сказал Поздняков, хотя все знали, что в полку не найти, пожалуй, более преданного авиации человека, нежели он.

Они дружили крепко, по-мужски, были искренне преданы друг другу, а если уж летали парой - понимали, казалось, намерения друг друга с полунамека. В эскадрилье их в шутку называли Алексей-первый и Алексей-второй. Задвинет Хлобыстов фонарь кабины, вскинет вверх руки, прося разрешения на вылет, и кто-то из молодых обронит: "Второму дают взлет". Командира и его заместителя уважали, чтили, учились у них, стараясь подражать и на земле и в воздухе.

Стояла тусклая, холодная северная весна. Они взлетели шестеркой, привычно, по трое взяли строй "клин". Пройдет немного времени, и истребители - как наши, так и немецкие - станут в боевом порядке держаться парами - ведущий и ведомый. В первые же месяцы войны летали и воевали именно клином, хотя неудобство в таком построении летчики ощущали: на острие атаки практически оказывался один самолет, а двое ведомых, прикрывая хвост ведущему, поневоле были обречены на пассивную роль.