Летчицы. Люди в погонах - [58]

– На перекур – пять минут.

Молодой солдат, с широким восточным лицом, недовольно сморщил лоб:

– Мало, командир. Десять давай.

– Хватит, Искендеров, накуришься. Столько работы! – ответил ему сержант, смахивая с комбинезона прилипший комочек глины.

Но тут другой солдат, невысокого роста, загорелый, с черной полоской кавказских усов, незаметно подмигнув Искендерову и потушив ироническую улыбку, заметил:

– Работа не ишак, в горы не уйдет.

– Верно, Матисян, – подхватил Искендеров. – Мал-мал отдохнуть надо. В запасе у нас вся ночь.

– Ночью положено спать, Камал, – сладко зевнул Матисян.

– Разговорчики! Положено, не положено… – беззлобно оборвал их Краснов. – Комиссия из Москвы приехала. Надо, чтобы в парке блестело все, и танки были на ходу. А вам лишь бы поспать да покурить…

Рослый, худой ефрейтор Лацис, с виду тихий, застенчивый, пригладив рукой светлые волосы, добавил:

– Говорят, такие дотошные! Накопают…

По дороге мимо парка шли строем солдаты, пели песню. Матисян завистливо посмотрел им вслед, вздохнул:

– Ребята в кино пошли, а мы в парке загораем.

Краснов промолчал, он и сам собирался в кино, где условился встретиться с девушкой, да, видно, не придется.

«Что поделаешь? Служба есть служба. Похоже, с танками провозимся и сегодня, и завтра», – подумал он.

– И все из-за тебя, долговязый Ян! – услышал Краснов голос Матисяна, будто тот прочитал его мысли.

Лацис поднял белесые глаза.

– Почему из-за меня? Двигатель забарахлил…

– Двигатель забарахлил! – угрюмо скривил губы Матисян.

– А если двигатель скиснет во время учений? Тогда что? Танк на себе тащить? – с удивлением посмотрел на него Лацис.

Матисян недовольно махнул рукой, а Искендеров глухо проворчал:

– Оставь его, Арам. Это же фанатик. Разреши – он и койка своя в танк поставит, спать там будет. Спорить с ним, что дым решетом из кишлака носить, – и, довольный своей шуткой, тихо засмеялся.

Неподалеку от них находился стенд передовиков учебы. Искендеров, кивнув на стенд, не без ехидства заметил:

– Завидую. Почет, уважение… А тебя, Лацис, почему-то там не вижу?

– Если бы не фокусы Матисяна, мог и наш экипаж там красоваться, – проговорил Лацис, вытаскивая из пачки сигарету.

Матисян вспылил, в глазах запрыгали злые огоньки.

– Опять Матисян! Что я тебе, соли на язык насыпал? Какие мои фокусы?

– А в самоволку бегал? Пять суток за это получал?

– Вай, вай! Вспомнил! – вскинул к небу руки Матисян. – Когда это было? Еще зимой, по первому снегу.

– Мы-то забыли, да начальство не забывает, – подал голос Краснов, прислушиваясь к спору солдат.

Матисян сдвинул густые черные брови:

– Один раз ходил, а шуму…

– Шуметь у нас умеют… – многозначительно произнес Искендеров.

Лацису не по душе была изворотливость Матисяна, уж кто-кто, а он-то, Лацис, знает, сколько раз ходил Матисян в самоволку, койки в казарме рядом стоят, поэтому сказал:

– Один раз засекли. Бегал больше. Я-то знаю…

Краснов возмущенно передернул плечами. «Оказывается, Матисян обманывает, ходит в самоволку, а я, их командир, ничего об этом не знаю. Лацис тоже хорош! Знает и молчит». Повернувшись к Лацису, строго спросил:

– А почему скрывал?

Лацис растерялся, проговорил в сторону:

– Каждый раз слово нам давал, что это последний раз. Верили ему.

– И ты, выходит, знал? – обратился Краснов к Искендерову.

Тот опустил глаза:

– Мал-мал знал…

«Мал-мал знал… – мысленно передразнил его Краснов, досадуя все больше и больше. – Ну и экипаж подобрался!» А вслух сказал:

– Ох, добегаешься, Матисян! Схлопочешь гауптвахту на всю катушку. Это в лучшем случае, а то и в дисбат угодишь, понял?

Не ожидая, что спор о танке переметнется на него и примет такой оборот, Матисян решил свести разговор к шутке:

– Ну было… Если бы вы ее видели! Джоконда! А улыбка… А глаза… Голубые-голубые… Попробуй тут усиди…

Искендеров насмешливо вытянул голову, закатил глаза, печальным голосом произнес:

Мне любовь приказала: лети!

Я взлетел и ослеп на лету.

Заблудился на Млечном пути

И попал на чужую звезду…[20]

– Ты тоже хорош! Наводчик называется, – улыбнулся Лацис. – Раз – в цель, два – мимо.

Искендеров недовольно замахал руками:

– Давай-давай, наводи критика. Язык твоя без костей… – Потом набросился сам: – А ты как танк водишь? Мотаешь туда-сюда… Как черт по мостовой… А я в цель попадай, да?

– Это тебе не асфальт. Поле… Ямы, ухабы… – угрюмо проговорил Лацис.

– А ты возьми, да притормози, когда моя стреляет, – не унимался Искендеров.

– Правильно, – подхватил Краснов, – и мишень на ствол повесь. Тогда он наверняка попадет.

Искендеров в сердцах бросил окурок, обидчиво произнес:

– Не сразу – снайпер. Первый год служим. На что Краснов сказал, вставая с лавки:

– Срок службы у нас, Искендеров, маловат. Некогда бабочек ловить. Срок службы два года, боеготовность – всегда. Понял?

Возможно, их перепалка продолжалась бы и дольше, но к ним подошел, вытирая ветошью руки, командир взвода лейтенант Карпунин.

Все встали.

– Перекур не затянули?

– Заканчиваем, товарищ лейтенант, – доложил Краснов, эффектно выбросив к пилотке руку.

– Пора за дело.

Искендеров удрученно проговорил:

– Куда спешить, товарищ лейтенант? Впереди у нас ночь…

Это насторожило Сергея.