«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - [21]

Так не состоялся мой самостоятельный вылет, намечавшийся на следующий день, а вместе с тем и окончание школы в сентябре того же 1941 года. Отсутствие инструктора и самолета на длительное время оторвало группу от полетов. Вместо этого снова начались хождения в караул и на разные хозяйственные работы.

В сентябрьские дни мы стали ощущать тяготы войны на себе. Нам резко урезали норму питания. Пришло указание, запрещавшее до особого распоряжения расходовать топливо на учебные полеты. Мы стали подумывать – не кончилась ли на этом наша учеба в школе. Пошел слушок: всех неокончивших школу отправят на фронт, в пехоту. Руководство и политорганы, видя наш настрой, стали проводить разъяснительную работу. Немало им пришлось потрудиться, чтобы разубедить нас. Слушок этот, конечно, исходил от самих курсантов. Убедительные слова политработников и руководства школы сыграли свою роль и подействовали на нас отрезвляюще.

Внутреннее чувство подсказывало: план молниеносного захвата Москвы, о котором фашистская пропаганда постоянно трезвонила, провалился. Темп продвижения немцев на Восток стал уже не тот, что был летом. Бои стали носить все более ожесточенный характер. Под Ельней наши войска нанесли первый контрудар. Стало ясно, что война будет долгой. Поэтому надо взять себя в руки, не расхолаживаться и настроиться на продолжение учебы. Летчики фронту еще потребуются, и летать мы будем. Правда, было не совсем ясно, на каких самолетах будем летать. Сейчас их осталось совсем мало. Но то же чувство подсказывало – самолеты будут, и оно нас не обмануло. Авиация сыграла важную роль в победе над врагом.

В сентябрьские и октябрьские дни школа отдала фронту все, что могла, из самолетного парка. Себе оставила машины, практически непригодные для ведения боевых действий. Наступившая осень, со своей ненастной погодой, еще больше портила настроение, которое и так было неважным из-за плохих вестей с фронтов. Бои шли уже в районе Вязьмы. Враг все ближе подступал к Москве. Получил письмо от отца. Кашира готовилась к обороне. Думал ли я, когда был мальчишкой и играл с ребятами в войну, что она станет фронтовым городом? Из писем понял, что Кашире, возможно, предстоит выдержать испытание войной.

Балашовская школа, вернее, ее основной аэродром, стала большим базовым аэродромом. Порядок в гарнизоне упростился. Питание ухудшилось. Норма пайка стала меньше той, что давали нам перед войной во время тренировок. Началось голодное время. Стал чувствоваться упадок сил. Все свободные помещения в школе переоборудовали под казармы. Нас тоже здорово уплотнили. Вместо коек сделали сплошные двухэтажные нары. На базе школы формировались бомбардировочные части. В гарнизоне и на аэродроме встречались группы незнакомых летчиков.

Совсем неожиданно у одной из каптерок увидел бывшего начальника школы Тихомирова, грустно смотревшего в сторону летного поля. В петлицах его кожаного реглана вместо прежних четырех шпал полковника была всего одна. Значит, помимо снятия с должности его еще и разжаловали до капитана. Заметив, что некоторые курсанты украдкой бросают на него любопытные взгляды, он смутился и отошел подальше.

Почти ежедневно, если позволяла погода, на наш аэродром садились самолеты различных типов, перегоняемые с авиазаводов на фронт. Все машины были новых конструкций, ранее нами не виданные: Як-1, ЛаГГ-3, МиГ-3, Пе-2. Нас, как бомбардировщиков, конечно, больше всего интересовал приземистый двухкилевой Пе-2. В воздухе самолет красиво смотрелся. Имел стремительный вид. Интересно было наблюдать за ним в момент пикирования и на выходе из него. Многим из нас хотелось полетать на такой машине. Однако этот самолет был довольно строгим в управлении, особенно на посадке, в чем мы и сами, как очевидцы, убедились, наблюдая всевозможные выкрутасы, проделываемые летчиками на посадке.

Большинство из них сажать самолет мягко не умело. Чаще всего это происходило с молодыми пилотами, имевшими небольшой налет, либо с теми, у кого он был достаточным, но по своим способностям они не могли быстро освоить новый тип самолета. Переход со старых машин на Пе-2 проходил бы гораздо успешнее и быстрее, если бы имелось двойное управление или была бы спарка. После подготовки инструкторами летчики вылетали бы на боевой машине смелее, не делая грубых ошибок в пилотировании. Без спарки летчики поднимались в воздух после нескольких скоростных рулежек. Взлет производили более-менее нормально. А вот с посадками было хуже. Нередко случались поломки, а иногда и катастрофы. Это создавало у них, да и у нас, курсантов, неверное представление об этой машине. Правда, по мере освоения самолета оно менялось. Старый СБ по сравнению с «пешкой», прозванной так в частях ВВС, ни в какое сравнение не шел. Фронтовые летчики сожалели о том, что такой машины не было в частях в начале войны.

Все прилетавшие к нам самолеты на случай налета вражеской авиации рассредоточивались. Одну из таких стоянок разместили на границе аэродрома на большом удалении от наших, у дальних оврагов, где ранее машин никогда не ставили. В табеле постов караульного начальника эта стоянка не значилась, и для охраны самолетов он выставил отдельный, секретный пост. Поставив на него меня, карнач, мой прежний инструктор младший лейтенант Н. Белов, об этом забыл. Простоять всю ночь голодным в шинели с пилоткой на голове во второй половине октября оказалось не так-то легко. Положение усугублял небольшой морозец, который заметно чувствовался. Часов у меня не было, время определял по повороту Большой Медведицы.