Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предсказаниям будущего Земли - [70]
Даймонд уверен, что приручено было все, что можно было приручить. Однако опыты последних полутора веков с благородными оленями показывают, что невостребованные ресурсы еще оставались. Кроме того, следуя его логике о принципиальной неприручаемости многих крупных видов млекопитающих, лошадь, например, одомашнить никак не могли. Все, кто пытался поставить под седло лошадь Пржевальского — а она генетически несильно отличается от дикого предка (предков?) домашних пород, — еле ноги унесли от ее зубов и копыт. Даже белоармейцы и красногвардейцы, разорявшие зоопарк-заповедник «Аскания-Нова» в степях Херсонщины. Да и несомненные предки домашних лошадей — тарпаны, по свидетельству очевидцев, еще заставших их в польских лесах в XIX веке, отличались крутым норовом. Но ведь получилось же их приручить, причем, вероятно, в тех же местах, где ныне «Аскания-Нова» сохраняет клочки последней ковыльной целины в Европе.
Вот уже более 60 лет длится удивительный и восхитительный эксперимент по одомашниванию фермерской серебристо-черной лисицы, поставленный генетиками Дмитрием Беляевым и Людмилой Трут в новосибирском Институте цитологии и генетики СО РАН и затронувший несколько десятков тысяч особей. Эта лисья порода, хотя и была выведена человеком, остается совершенно диким зверем. Опыты показывают, что если среди особей в первую очередь вести отбор именно на одомашнивание — выбирать тех, кто наименее агрессивен и даже приветлив по отношению к людям, то результата можно добиться за шесть поколений. А за полвека — к 40-му поколению — в ручных животных превратились более 70 процентов популяции. Интересно, что лисицы при этом приобрели признаки других домашних пород — пегость, вислоухость, хвост кольцом, бульдожий прикус. Даже общаться с людьми начали в другой тональности — не рычат и не фыркают, а ласково «кудахчут» и «урчат», словно обращаются к партнерам или детям (родителям). На слух лисье «кудахтанье» очень напоминает человеческий смех, особенно женский, — и по звучанию, и по частоте. Конечно, все это результат определенных генетических изменений — в первую очередь влияющих на гормональную систему, которая обеспечивает устойчивость к стрессам, и нейротрансмиттеры, которые регулируют поведенческие реакции, а также — на обретение способности размножаться в любое время года (и чаще, чем раз в году).
Вполне вероятно, что именно так, хотя и не вполне осознанно, происходило одомашнивание животных в природе. Ведь стоит обосноваться где-нибудь посреди относительно непуганой тайги или тундры людям, которые не пускают в ход ружья, как вокруг складывается целое антропогенное сообщество — росомахи, волки, песцы, те же лисы. Лисички и о сапоги готовы потереться, а иногда такие кульбиты выделывают, что и дрессированным цирковым артистам не под силу. Понятно, что не каждый зверь решится на тесное сближение с человеком и человек вряд ли рискнет приласкать росомаху или волка, но так, судя по всему, и начинался отбор на «одомашненность», причем с двух сторон.
Скажем, волк в течение ледникового периода был обычным спутником не только многочисленных копытных, но и человека. На стоянках первобытных людей в России и на Украине находят кости сотен волков — столько же, сколько, например, останков лошадей или северных оленей.
Теплоемкость шкуры волка выше, чем таковая у бобра или ондатры; проще говоря, в ней теплее. Вполне вероятно, что люди не только использовали их теплые шкуры для одежды, но и постепенно одомашнивали зверей, пока рычащий и воющий волк не превратился в радостно лающую собаку — первое домашнее животное. Древнейшая ДНК собаки была извлечена из черепа возрастом 33 тысячи лет — его обнаружили на Алтае в пещере Разбойничьей. По мнению Анны Дружковой из Института молекулярной и клеточной биологии СО РАН, возглавившей международную группу молекулярных биологов, генетиков и археологов, гаплотип алтайской собаки ближе к таковым современных пород и доисторических псов Нового Света, чем к гаплотипам волков. Получается, что одомашнить верного друга человека могли и не на Ближнем Востоке, как считалось до последнего времени. 12,5 тысячи лет назад псовые, судя по мумии, найденной в 2011 году жителями села Тумат Усть-Янского улуса Якутии, уже дошли вместе с людьми до северо-востока Сибири и застали там мамонтов. «Это больше собака, чем волк», — поясняет результаты анализа ДНК Сергей Федоров из Музея мамонта при Северо-Восточном федеральном университете в Якутске. Туматская ледниковая собака, возможно, принадлежала как раз к той «домашней породе», с которой люди из Центральной Азии отправились через Берингию осваивать американский континент.
Так что одомашнить или хотя бы приручить можно очень многих. Другой вопрос: нужно ли? И здесь мы подходим ко второму пункту, в котором я не согласен ни с писателем-орнитологом Джаредом Даймондом, ни с писателем-палеонтологом Кириллом Еськовым. Нынешний ряд основных пород скота показывает, что из всего разнообразия диких видов выхватывалось то, что легче приручается, а отнюдь не то, что может принести наибольшую пользу. Известно, что в древнем еврейском обществе существовало разделение пород скота на «чистые», к которым относились коровы, козы, овцы, благородные олени и даже жирафы, и «нечистые» (например, лошади, верблюды). Пить дозволялось только «чистое» молоко.
