Летать, как птица - [3]

— … состояние очень тяжелое, крепитесь. Мы делаем все, что можем, — фальшивое, профессиональное сострадание. Врач.

Фоном голосу — плач, потом мужское, успокаивающее бурчание. Кажется это мама и папа.

«Где я?».

Максим попробовал пошевелиться, но у него ничего не вышло. Перед глазами стояла разноцветная тьма, вспыхивающая пятнышками красного и зеленого цвета. Поднять веки тоже не получилось.

Потом голоса ушли, оставив ватный, глухой покой.

* * *

Приснилась лужайка, залитая солнечным светом. Просто лужайка и хвойный лес вокруг. Ощущение радости нахлынуло, как волна, растворяя. Мальчик сел прямо в траву, потом растянулся, словно на самой мягкой перине и счастливо улыбнулся.

На нос забрался муравей, потоптался в нерешительности на кончике и деловито потопал по переносице прямо на лоб. Стало щекотно и Максим засмеялся.

Недалеко точно была речка — слышался шум воды, тянуло свежестью. Долго искать ее не пришлось. Песчаный, совершенно пустой пляжик, прозрачная вода с удивленными вторжением рыбками, солнце, посыпавшее блестками маленькие волны.

Возле самой воды обнаружилась аккуратная пирамидка из гальки. Такой плоской, похожей на маленькие тарелочки. Как будто специально созданной для того, чтобы запускать в водную гладь и считать количество плюхов.

Когда наступил вечер, а пирамидка превратилась просто в маленькую кучку, сон закончился, оставив после себя отпечаток спокойного, простого счастья, по которому потом, когда станешь взрослым, а потом и старым, так часто будешь скучать.

— Хм, неплохо. Довольно чисто сработано. У паренька есть потенциал. Как вы думаете?

— Надо будет немного поработать над ситуациями, протестировать на стресс. А так мальчик вполне готов для ролей второго плана.

* * *

В мутном свете, ослабленном грязными окнами, были видны разбросанные по полу игрушки, старые и большей частью своей сломанные. Перед Максимом лежал лист бумаги и маленький, многоцветный карандаш из мягкого, резиноподобного материала. Он провел одну линию, прямо по центру листа, поперек нее еще одну. Полюбовался на полученное изображение.

Какие-то руки, с жесткими ладонями, повернули его лицо чуть в сторону. Заскорузлый носовой платок царапнул по лицу.

— Опять измазался. Господи, ну нельзя же все время слюни пускать. Так захлебнешься однажды и не заметишь.

Вместо слов Макс слышал лишь тяжелый, как раскат грома, далекий голос. Он говорил что-то, совершенно непонятное и неинтересное. Гораздо интереснее было смотреть на листик бумаги. А что если прочертить еще одну полосу?

На подбородок скользнула струйка. Воспитательница ушла, но дети в комнате не заметили этого, впрочем, как и ее появления.

Лист перечеркивался прямыми линиями во всех направлениях, пока на нем не осталось практически ни одного не заштрихованного участка. В конце концов, Максим взял свежий, девственно белый лист из пачки и положил его перед собой. Карандаш автоматически переключил режим и стал синим.

Первая линия легла ровно посередине бумажного белого поля, словно разделяя что-то, как граница. Мальчик склонил голову к плечу и зачарованно уставился перед собой.

На губе вздулся пузырек слюны.

* * *

— Это шок. Тяжело сказать, что именно послужило таким резким толчком к возникновению состояния аутизма: вид чужой смерти, или нахождение в непосредственной близости от своей. Максим ничего не говорит с тех пор. Мы работаем над этим, подобные состояния лечатся… Нужно только время.

— Мы можем забрать его домой? — мать вцепилась в рукав мужа, как утопающий в спасательный круг. Доктор помялся немного:

— К сожалению нет. Ему будет лучше здесь, под постоянным наблюдением.

— Но мы хоть можем навещать его? — мать уже была на грани истерики и только уверенное спокойствие мужа сдерживало ее. Он обнял ее одной рукой и погладил по плечу.

— Конечно. В любое время, без ограничений. Личные контакты даже приветствуются…

4 .

— Ну что? Подобрали?

— В принципе, да. Этот как раз нужная нам ситуация, посмотрим, что получится, — пальцы летали по клавиатуре, совсем немного недотягивая по изящности до отточенных движений известных пианистов.

— Камера готова? — вопрос в микрофон.

Из динамика раздался шуршащий ответ:

— Да, шеф. Ждем только клиента.

— Надо хоть посмотреть на него, на эту будущую звезду… — пыхтя, крупный мужчина поднялся из-за стола, задумчиво погасил сигарету в пепельнице. Ассистент все так же наяривал на клавиатуре, проводя последние настройки.

— Без меня не начинать.

— Конечно, Алексей Сергеевич, — ассистент кивнул. В принципе, можно было этого и не говорить. Все равно никто не посмел бы начать без режиссера, даже учитывая совершенство техники… Но напомнить кто в доме хозяин все равно не помешает.

Режиссер, чуть прихрамывая, прогулялся по длинному коридору и остановился напротив широкого, во всю стену, окна.

Раньше там была хирургическая операционная. Какого рода операции могли проводиться там, в стенах психиатрической клиники, сорок-пятьдесят лет назад, Алексей Сергеевич предпочитал не думать.

Совсем по-детски он прильнул к стеклу лицом, немного расплющивая нос, и жарко дыхнул. Остался маленький влажный островок, прямо на глазах уменьшающийся, а потом и вовсе исчезнувший, будто его и не было.