Лета - [5]

Когда он выбежал наружу, в небе отцветал огненный цветок, лепестки которого медленно опадали расплавленным металлом на поверхность только что окрещенной планеты.

И вот она перед ним — во всяком случае, ее образ — в неоготическом кресле: Рыжая Кэтрин, зеленоглазая леди, с которой он по воспоминаниям, а Старый Даву в реальности впервые обменялся взглядами два столетия назад, когда Дольфус только разворачивал проект, который назвал «лунообразованием».

Даву долго колебался, прежде чем ответить на ее соболезнующий звонок. Он не был уверен, выдержит ли его сердце два ножевых удара — гибель Кэтрин и вид ее сиба, живой, сострадающей и навеки недостижимой.

Но он не мог не позвонить ей. Даже когда он пытался не думать о ней, Кэтрин незримо присутствовала на границе сознания, проплывая через его мысли, подобно легкому аромату знакомых духов.

Пора покончить с этим, подумал он. Если вдруг станет невмоготу, он может извиниться и завершить связь. Но он должен узнать…

— И что же, не осталось никаких страховых копий? — спросила она. Брови ее задумчиво нахмурились.

— Не осталось последних копий, — сказал Даву. — Мы всегда думали, что, если нам суждено погибнуть, мы погибнем вместе. Космические путешествия опасны, и когда происходит катастрофа, то она не бывает частичной. Мы не предполагали, что один из нас будет отсиживаться на Земле, а другой умирать за несколько световых лет отсюда. — Он нахмурился. — Будь проклят этот Мошвешве! На «Бигле» были последние копии, но при таком количестве смертей он решил не возрождать никого по отдельности, а вместо этого прервал наше путешествие на Асторет, чтобы вернуться на Землю и разрешить все сложности здесь.

— Он принял правильное решение, — сказала Кэтрин. — Если бы моего сиба возродили, вы оба погибли бы при аварии «Бигля».

«Лучше так». Пальцы Даву уже начали оформлять знак, но он передумал и изобразил просто сигнал отрицания.

Зеленые глаза сузились.

— На Земле ведь есть старые копии, да?

— Последняя из уцелевших копий Кэтрин относится к периоду возвращения «Чен Хо».

— Почти девяносто лет назад, — задумчиво протянула собеседница. — Но она могла бы загрузить те воспоминания, которые посылала мне… Проблема не представляется неразрешимой.

Рыжая Кэтрин обхватила колено руками. При виде этого жеста воспоминания зазвенели в мозгу Даву набатом. Голова закружилась, и он закрыл глаза.

— Проблема в том, что Кэтрин — мы с Кэтрин оставили завещание, — сказал он. — Опять-таки мы исходили из того, что если умрем, то умрем вместе. Там говорится, что наши копии на Земле не подлежат использованию. Мы рассудили, что здесь у нас есть по два сиба, и если они — то есть вы — затоскуете по нас, вы просто сможете дублировать себя.

— Понятно. — Пауза, потом участливый вопрос: — Ты в порядке?

«Нет». «Конечно, нет», — сказал он и открыл глаза. Мир покачивался еще несколько секунд, потом замер, подчиняясь спокойному сиянию зеленых глаз.

— Мне заплатили за семьдесят лет, — сказал он. — Я думаю, что смогу нанять адвокатов и попытаться раздобыть копии Кэтрин в собственное пользование.

Рыжая Кэтрин прикусила губу.

— Недавние судебные прецеденты будут не в твою пользу.

— Я очень настойчив. И богат.

Она склонила голову и искоса взглянула на него.

— Тебе не тяжело разговаривать со мной? Может, мне затуманить изображение?

«Нет». Он покачал головой.

— Мне легче, когда я тебя вижу.

Он думал, что видеть ее будет невыносимо, но вместо этого чувствовал радость, даже счастье, согревающее сердце. Как обычно, его Кэтрин помогала ему понять, увидеть смысл в нарастающем хаосе мира.

Некая идея начала исподволь завоевывать его внимание.

— Мне как-то не по себе, что ты там один, — сказала Рыжая Кэтрин. — Не хочешь приехать и пожить с нами? Или, может, нам прилететь на Яву?

«Нет, спасибо».

— Чуть позже я приеду вас навестить, — сказал Даву. — А пока я здесь, в больнице, пожалуй, воспользуюсь случаем и пройду несколько косметических процедур. — Он оглядел свое тело, темные загрубевшие руки, лежащие на одеяле. — Чтобы принять более земной облик.

Когда разговор с Кэтрин окончился, Даву вызвал доктора Ли и сообщил, что хочет, чтобы ему сконструировали новое тело.

Что-нибудь знакомое, сказал он, имеющееся в архиве. Его собственное, подлинное тело.

Лет двадцати с небольшим.

— Как странно видеть тебя… таким, какой ты есть, — сказал Безмолвный Даву.

Смуглый, мрачноватый, с глубоким приятным голосом, сиб Даву стоял возле его кровати.

— Это тело хорошо служило мне, когда я его носил, — отозвался Даву. — Меня сейчас утешают… знакомые вещи… сейчас, когда моя жизнь полна неопределенности. — Он посмотрел на гостя. — Как хорошо, что ты пришел лично.

— Голографическое тело, — отозвался сиб и протянул Даву руку, — хоть долгожданное и знакомое, но все же совсем не то, что реальная личность.

Даву с удовольствием стиснул его руку. «Добро пожаловать», — сказал он. Доктор Ли, который лично наблюдал за сборкой нового/старого тела, откланялся, сообщив, что нано завершили свою работу, и Даву посчитал возможным встать и обнять своего сиба.

Самый молодой из сибов был невысок, но крепко сбит, его голова казалась слишком большой по отношению к туловищу. К старшим сибам он относился с некоторой долей формальной сдержанности, что и породило его кличку «Безмолвный». Принимая это прозвище, он заметил, что говорит так мало потому, что старшие сибы обычно уже высказывают все необходимое, пока он только доходит до сути.