Лестница в бездну - [84]

Шрифт
Интервал

Летуны — это метафорическая визуализация неких хищных сил «вселенной», которые порабощают обычное сознание, чтобы эксплуатировать его, объедая почти до корней. Такова, по Кастанеде, общая судьба людей с обычным (а в моих терминах — матричным) сознанием: ему никогда не вырасти, потому что любой его росток тут же «поедается» страшными и всемогущими летунами. У этих созданий есть разум, и притом разум хищника(они, по определению дона Хуана, — одна из разновидностей «неорганических существ»). Поедая обычный человеческий разум, хищники вселенной заменяют его своим собственным — «чужеродным устройством»— и т. д. Они сокрушили (я пересказываю) человечество много веков назад, сделав людей слабыми, уязвимыми и покорными.

На самом деле здесь сталкиваются две отнюдь не чужеродные силы. Дело в том, что обычное человеческое сознание, по Кастанеде, — это как раз и есть сознание хищника. Его альтернатива — так называемое «левостороннее сознание», или «повышенное сознание». Разница между ними будет особенно хорошо понятна, если обратить внимание на место из 7-й книги, где «повышенному сознанию» приписываются атрибуты ясности и свободы, а «обычному», или «нормальному» — «рациональная мотивация, защитные рефлексы, злость и страх», а по сути дела (я домысливаю) смутность и даже чуть ли не сумеречность. Так ведь эти последние и суть свойства хищника или по меньшей мере животного, пусть даже социального животного — человека! Вот и получается, что «повышенное сознание» — это всего лишь человеческое сознание, каким оно должно быть, а вовсе не магическое чудо; но между ним и «обычным сознанием» — пропасть забвения(я намеренно оставляю тут дело в плоскости метафоры; ср. тему забвения и опамятования у Ницше; у Кастанеды опамятование приходит по достижении «целостности самого себя»). Получается и еще кое-что: кастанедовские летуны— всего-навсего метафора обычного человеческого, слишком человеческого, коллективного по своей природе сознания, метафора, дающая его специальную перспективу.

Смысл всех этих метафор, более или менее близких к психической действительности, без труда можно разглядеть, уже без метафорической оболочки, в той самой перспективе, которую я предлагаю в этой книге — перспективе познания европейской психической матрицы. Мне даже, признаться, как-то совестно — и потому я не буду — подсказывать моему осведомленному читателю, чт? ему следует для этого сделать. Во всяком случае, коллективно-энтропийный смысл деятельности летунов ему должен быть очевиден.

Но это — кастанедовское описание судьбы матричного сознания — еще не все о летунах! Намного важнее другое: по Кастанеде, оказывается, эти смертельно опасные для человечества твари, вернее, их существование, наделены своего рода космически-телеологическим смыслом: они предназначены быть экзаменом, препятствием-проверкой на эволюционном пути человечества. Они — «безжалостный вызов»; противостоять им можно только одним способом — подчинив себя «дисциплине», под которой понимается «внутреннее безмолвие», а уж это — основа всей магической (мистической вообще) практики и во всяком случае нечто безусловно нематричное.

Такая победа над летунами на индивидуальном уровне означает освобождение от их коллективного, «чужеродного разума», навязывающего иллюзорные, коллективные нормы и ценности, и, стало быть, открывает путь к творчеству, самостановлению, к личности[12]; а на всеобщем уровне она означала бы возможность эволюционного перехода человечества на новый уровень (дон Хуан выражает это лапидарным оборотом «пройти дальше»). Не вернуться ли нам к разговору о творчестве? И не сказать ли, что есть еще один важнейший вид творчества — творчество эволюции человечества, автоэволюция?

Интерес Кастанеды к эволюционным судьбам человечества не очень бросается в глаза, он теряется в лучах будто бы другого интереса — к личной «спасительной» практике. Лишь изредка, устами дона Хуана, писатель высказывается на этот счет — но зато вполне определенно и исчерпывающе. Пожалуй, главное из таких мест — предисловие к 9-й книге. Там он говорит, что для выживания человечеству необходимо срочно изменить саму социальную основу своего восприятия, отказавшись от перцептивного шаблона (свойственного хищнику), в котором мир воспринимается как мир физически определенных твердых объектов, и научившись непосредственно воспринимать его как мир текучей энергии.

Новое описание мира, основанное на таком восприятии, будет несравненно более захватывающим, изощренным и богатым. Но речь не идет о том, чтобы совершенно и навсегда отбросить обычный способ восприятия и основанное на нем поведение: просто в руках у человека будут сразу две возможности, и он только выиграет в свободе, свободе от иллюзии, свободе к реальности. Что речь тут идет именно об эволюции (а не, скажем, о спонтанной революции), несомненно: Кастанеда говорит, что перцептивный шаблон хищника был необходим нашим предкам (правда, он не говорит, зачем, но это очевидно: чтобы быть хищными), но теперь эта необходимость себя уже исчерпала и обернулась своей противоположностью — угрозой гибели. Налицо новая необходимость, и задача магов — донести ее до человечества.


Рекомендуем почитать
Ломоносов: к 275-летию со дня рождения

Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.


Русская натурфилософская проза второй половины ХХ века

Русская натурфилософская проза представлена в пособии как самостоятельное идейно-эстетическое явление литературного процесса второй половины ХХ века со своими специфическими свойствами, наиболее отчетливо проявившимися в сфере философии природы, мифологии природы и эстетики природы. В основу изучения произведений русской и русскоязычной литературы положен комплексный подход, позволяющий разносторонне раскрыть их художественный смысл.Для студентов, аспирантов и преподавателей филологических факультетов вузов.


Онтология поэтического слова Артюра Рембо

В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.


Кондильяк

Книга посвящена жизни и творчеству видного французского философа-просветителя Э. Б. де Кондильяка, представителя ранней, деистической формы французского материализма. Сенсуализм Кондильяка и его борьба против идеалистической метафизики XVII в. оказали непосредственное влияние на развитие французского материализма.Для широкого круга.


Война и Церковь

«…У духовных писателей вы можете прочесть похвальные статьи героям, умирающим на поле брани. Но сами по себе «похвалы» ещё не есть доказательства. И сколько бы таких похвал ни писалось – вопрос о христианском отношении к войне по существу остаётся нерешенным. Великий философ русской земли Владимир Соловьёв писал о смысле войны, но многие ли средние интеллигенты, не говоря уж о людях малообразованных, читали его нравственную философию…».


Ноосферный прорыв России в будущее в XXI веке

В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.