Лестница на шкаф - [3]
О, окошко хлеборезки, обитая железом амбразура в стене, в которую, не солоно хлебавши, нощно и денно долбили «деды», так что уже надоело закрывать ее грудью, да и перепонка в левом ухе под шумок тихо лопнула, и Илья, ничтоже сумняшеся, вывесил апокрифическое: «Вот, вы матом ругаетесь, а потом теми же руками хлеб ядите», но втуне… Но участи своей сквернавцы все-таки не избегли — колесовали их всех потом на льду перед строем, сорвав значки, уже перед самым Приказом — за мятеж в банях…
Кстати, об девушках. Надо бы позвонить Люде, вон как раз телефонная будка. Предупредить, что могу задержаться, молить о снисхождении, просить не отменять долгожданной встречи.
Люда Горюнова, староста его группы, была синеглазой, строгой и красивой. А он был такой страшила мудрый и бельмастый, истребитель клубней в тряпочке. Ему давно хотелось постоянно быть рядом и, скажем так, касаться. Целовать края одежды, полы полушалка. Облизываясь. Ух, Людоед! Однако он должен был каждый раз заново трудоемко завоевывать это сладкое право. Его как бы спокойно отталкивали, равнодушно отпихивали, холодно не дозволяли. Обыкновенная скучная история. Утешало лишь то, что ей не нравился никто. Возникала зыбкая гипотеза, что надо просто расстараться и угораздить оказаться у ног в нужный момент. Илья вспомнил, как на Красную Горку он прыгал через глубокий сторожевой ров с кипятком возле ее дома — был студеный весенний вечер, скользко, довольно-таки внизу чернели разрытые трубы, оттуда поднимался тухлый пар, он загадал, что получится с Людой («Трах-тах-тах в мерцаньи красных лампад», как писал преображенный белонощник Сан Саныч), если перепрыгнет — и, разогнавшись, сиганул, ну и не сварился, а благополучно перемахнул, вроде как даже обновленный — кожа с валенок слезла. Но ничегошеньки не изменилось! Не допрыгался! Страдания. Ему совершенно необходимо было видеть ее каждый лень или хотя бы звонить ей.
В телефонной будке стекла были изначально выбиты и заделаны фанерой, жестяная дверь хлопала на ветру, на полу намело снегу. Илья втиснулся внутрь и увидел, что аппарата нет. Вернее, он был вырван с мясом и валялся в углу, где его вдобавок еще и добивали ломом. Кто, зачем? Адепты-приятели бедного древнего ткацкого подмастерья — луддить, так сказать, пачинять? Эх-х, хамовники!.. Он носком валенка слегка поворошил разрушенное. А следующая будка теперь только возле метро, у подземного перехода. Илья расстроенно вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Вниз по Маклаянной, держась ближе к домам, протрусил верховой разъезд Армии Спасения Руси — «дикие архангелы» — пятеро всадников с пиками за спиной, с нагаечками — патрулировали, цепко оглянулись на Илью — бачь, дичь! — покачивались крылья по бокам седел горбунков, навоз дымился на асфальте.
Проваливаясь по колено в снег, Илья торопливо вскарабкался по обледенелым наклонным мосткам на положенную ему дорогу. Передохнув и отдышавшись, он затопал по обшитым досками трубам теплотрасс, перешагивая через флегматичных лохматых лаек, дремавших на проглянувшем тусклом весеннем солнышке. Илья их не трогал, что очень их удивляло и даже настораживало, потому что каждый прохожий русский человек, как это принято среди русских людей, пырнет, бывало, сапогом, точно считая это непременною своею обязанностью. А этот какой-то… Холоден.
Справа вдоль трассы тянулись жилые многоэтажки с обвалившимися балконами, ржавыми водостоками, вывешенными за окно авоськами с приманкой, дряхлыми покосившимися крестами на крышах. Слева на пустыре дико чернело заброшенное здание древнего собора — некогда, по преданию, там, в лабиринтах, Ожиревший Поп, икая, порол любезных сердцу девок. Сейчас оттуда поднимался густой жирный дым — жгли покрышки, выкуривали песцов из их хаток.
Сторожевая «вертушка» на коротких широких лыжах прошла низко над крышами, дала гудок на раннюю молитву, тарахтя, улетела по направлению к Теплому Стану.
Вон старое капище виднеется, идолы с отбитыми носами, по грудь в снегу. Когда-то, перед выпускным, ходили здесь «на стенку» со сварогскими. Шрам глубокий на скуле с той поры. А вот уродливый рубец на шее армейский уже — работа «деда»-сикария, горбушку от него Илья утаил. Удавили того вскоре на ремне в каптерке, за другое…
Илья остановился и протер очки, слегка занесенные снегом. Ба, наконец, и знакомый столб с дощечкой «Беляево», и все вокруг, как и подобает, белым-бело, маленькая церквушка Покаянная-на-Маклаянной, часовенка, грустный ряд сгоревших киосков за оградками, а за ними — искомая телефонная будка.
Он проник в нее и немедленно горестно плюнул. Здесь аппарат присутствовал, висел, приваренный насмерть, на месте, зато трубка была срезана. Э-хе-хе, Яхве ж ты мой… Он машинально потрогал огрызок провода. Ну что же это за безобра…
Тут Илью грубо схватили сзади за воротник и выдернули наружу. Он чуть не потерял очки, они свалились у него с носа и повисли на шнурке. Давешний патруль «диких архангелов» окружил будку.
Из ноздрей горбунков валил пар, падала хлопьями пена, мохнатые гривы свисали до земли, на уздечках позвякивали примороженные скальпы по обычаю курганников. Перегнувшись с седла, огромный усатый мужик в песцовой бурке с черными имперскими цифрами двухсотника на эполетах Армии Спасения Руси держал Илью за шиворот и зорко в него вглядывался. Потом заговорил тихо и страшно, тяжело дыша в лицо Илье грибным перегаром и прокисшей травой:
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Три смелые девушки из разных слоев общества мечтают найти свой путь в жизни. И этот поиск приводит каждую к борьбе за женские права. Ивлин семнадцать, она мечтает об Оксфорде. Отец может оплатить ее обучение, но уже уготовил другое будущее для дочери: она должна учиться не латыни, а домашнему хозяйству и выйти замуж. Мэй пятнадцать, она поддерживает суфражисток, но не их методы борьбы. И не понимает, почему другие не принимают ее точку зрения, ведь насилие — это ужасно. А когда она встречает Нелл, то видит в ней родственную душу.