Лестница к звездам - [92]
— Inglese[15]? — поинтересовался парень.
Я молча кивнула.
— Куда вы едете, синьорина? — спросил он на довольно приличном английском, если не считать этот неистребимый певучий акцент коренного итальянца.
— Не знаю, — честно призналась я.
— Я тоже. Может, куда-нибудь вместе поедем?
Не в моих правилах завязывать уличные знакомства, но этот парень мне кого-то напомнил. Я не сразу сообразила — кого.
— Может быть. Куда?
В его глазах вспыхнул задорный огонек. Я поняла, что он совсем мальчишка — лет двадцати. Еще я поняла, что он принял меня за свою сверстницу.
— Эудженио, — представился он.
— Лора.
— Вы немка? — Он был слегка разочарован. — Но вы совсем не похожи…
— Нет, не похожа. Потому что я русская.
Его брови взлетели вверх. Этим ответом он, кажется, остался доволен.
— Я предлагаю выпить за это. Тут напротив есть уютный бар.
Я кивнула, и он галантно взял меня под руку, открывая передо мной все двери. Я почувствовала себя женщиной. Здесь, в Италии, это чувство окрыляло.
Нам принесли бутылку «Ламбруско»[16]. Я давно не пила этого вина.
— Как хорошо, что я не пошел сегодня на занятия! Весной так не хочется учиться. Правда, Лора?
— Наверное. Если бы я жила в Италии, я бы никогда не хотела учиться.
Эудженио рассмеялся. Весело и совсем по-детски.
— А что бы ты делала, Лора?
— Угадай.
— Мне что-то будет, если я угадаю?
— Я поеду с тобой, куда ты захочешь.
— О! — Он притворно наморщил лоб и стал вращать глазами, делая вид, будто усиленно соображает. — Ты бы ходила со мной из бара в бар и пила вино, — сказал он и снова рассмеялся.
— Да.
Я тоже рассмеялась, давая тем самым понять, что оценила его находчивость.
— Куда мы едем, Лора? — спросил он, протягивая мне пачку сигарет.
— Сам решай. Ты ведь выиграл.
— Так-так… — Он глянул на свои часы. — Через восемь минут отходит поезд в Феррару. Мы едем с тобой в Феррару.
— Почему бы и нет? — Я затянулась сигаретой, чувствуя, что «Ламбруско» не такое уж и слабое вино, каким принято его считать. — Значит, через восемь минут мы с тобой едем в Феррару.
Мы выпили в поезде еще по маленькой бутылочке «Ламбруско». Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу. Народу в вагоне было необычно много.
— Что мы будем делать в Ферраре? — спросил Эудженио и потерся своей щекой о мою.
— Пойдем в бар. Теперь моя очередь покупать вино.
— Нет, Лора, так не пойдет. У меня еще целых пятьдесят тысяч лир. Этих денег нам хватит до самого вечера.
— А что мы будем делать вечером? — спросила я.
— Можем сходить в театр или на концерт. Или будем гулять в парке.
— Будем гулять в парке, — сказала я и отвернулась к окну.
— Разве ты не любишь музыку, Лора? — удивился Эуджинио. — Я думал, все красивые девушки любят музыку.
— У меня неважный слух.
— Не расстраивайся. — Он обнял меня за плечи и притянул к себе. — У меня он тоже не слишком хороший, хоть я и учился играть на рояле целых восемь лет.
— А сейчас ты играешь?
— Я люблю импровизировать. На тему всех мелодий, которые у меня в голове. Мне нравятся все красивые мелодии независимо от того, кто их написал и когда.
— Ты любишь Листа? — спросила я.
Эудженио смешно наморщил нос и неуверенно кивнул.
— Этот парень умел писать красивые мелодии. Но он не умел их обрабатывать. Он был очень старомодным.
— Я так не считаю.
— Тогда почему он стал аббатом?
— Он занимался поисками смысла бытия. Сперва он искал его в любви к женщине и не нашел. Тогда он обратился к Богу.
— Вот-вот. Он был слишком серьезным. И это чувствуется в его музыке.
— Он не всегда был таким, — горячо возразила я. — В молодости он был большим ловеласом.
Эудженио снова прижался своей щекой к моей, поцеловал меня в нос.
— Ко многим женщинам он относился слишком уж серьезно. Даже музыку им посвящал. Разве ты этого не знала?
— Но ведь это такое счастье — влюбиться серьезно и по-настоящему.
Я смутилась.
— Сколько тебе лет, Лора? Нет, не отвечай — я и так знаю, что ты моложе меня.
Мне стало ужасно весело.
— Угадал. Видишь, какой я умный? — Эудженио оживленно жестикулировал, привлекая к нам внимание. Северные итальянцы, как я успела заметить еще в первую свою поездку в Италию, гораздо более сдержанны в проявлении своих чувств, чем те, кто родился южнее Рима. Эудженио был неаполитанцем, о чем сообщил мне с гордостью еще в баре. — Знаешь, Лора, я никогда не смогу влюбиться серьезно и по-настоящему. Потому что это скучно. Как музыка Листа в его собственной обработке. Когда я сыграю тебе мои аранжировки его музыки, ты сама все поймешь.
— Возможно. — Я ему кокетливо подмигнула. — Тем более что я, наверное, тоже не могу любить серьезно и по-настоящему.
— Это здорово. Выходит, я недаром обратил на тебя внимание на вокзале в Римини. Ты не похожа на других. Такое впечатление, словно тебе на все в жизни наплевать, кроме того, что происходит в данный момент. Я сам такой, Лора. Скажи, а у тебя сегодня случайно не день рождения?
— В некотором роде да. Спасибо, что ты напомнил мне об этом.
Когда мы вышли из здания вокзала в Ферраре, накрапывал дождик. Мне казалось, от него пахло всеми земными радостями жизни, и я удивилась, почему до сих пор пренебрегала ими, усложняя свою и без того сложную жизнь. Это «Ламбруско» еще и очень легкомысленное вино. Я обхватила Эудженио за пояс и крепко к себе прижала.
