Лестница к звездам - [73]

— Тебе очень идет короткая стрижка, хоть я и обожал твои волосы.

Я вздрогнула, ощутив, как где-то внутри забил теплый фонтанчик. Я сделала все от меня зависящее, чтобы он не превратился в гейзер.

— Ты везешь новую программу? — наконец осмелилась я дать волю своему любопытству.

— Все те же «Годы странствий»[7]. В Италии любят романтику. Это мы стали прагматичной нацией.

В моей голове зазвучали переливы колокольного звона из «Обручения»… Как хорошо, что в эту минуту стюардесса подала ленч, куда входила бутылочка красного вина.

Мы чокнулись пластмассовыми стаканчиками под медленно угасавшую во мне музыку. Вино подействовало сразу. Я чувствовала, что, несмотря на самозапреты, хочу Дениса во всех смыслах. И покраснела.

Он улыбнулся мне. Я хорошо помнила эту откровенно обольщающую и в то же время отрешенную улыбку.

— Я так хочу тебя, — сказал он. — Ничего не могу понять.

Он все испортил этой последней фразой — забыл, видимо, что я обладаю телепатическими способностями. Увы, я тут же мысленно завершила ее: «Я могу иметь любую женщину, но меня почему-то влечет к тебе. Что в тебе такого?..» Мне стоило усилий не произнести этого вслух.

— Думай о своих концертах. Занятия любовью сжигают массу энергии. Дело прежде всего.

Я процитировала его высказывание без купюр. И поразилась своей злопамятности.

— Да. Разумеется. — Он вздохнул. — Потом я хочу поехать отдохнуть.

— Куда? — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать о том, что выдаю себя с головой.

— Пока не решил. Ты долго пробудешь в Италии?

— Недели две. Я люблю эту страну.

Еще одна оплошность. Правда, ему неизвестно, что я с тех пор в Италии не была.

Он посмотрел на меня внимательно и с сочувствием. Похоже, он тоже научился читать мысли.

— А что, если… я приглашу тебя на свой концерт? Приедешь?

«Конечно», — подумала я, но вслух сказала:

— Как сложится. Я еще не знаю своего расписания.

— Больцано — это север. Там еще не чувствуется весны. Вообще этот город не произвел на меня никакого впечатления. Унылый и какой-то чужой.

— У меня там друзья. В отелях всегда уныло.

— Всегда? — растерянно переспросил он. — Пожалуй, ты права. Ни на минуту не покидает ощущение, что ты в пути.

Продолжать пикировку показалось мне бессмысленным занятием. Моя душа и без того была как подушка, в которую втыкают иголки. Я прикрыла глаза и притворилась, что задремала. Денис сделал то же самое.

— Чао, — сказал он мне, сдаваясь этому Сантини, который, к счастью, меня не узнал. — Вон идет твой старый шимпанзе. Совсем облез и вылинял. Можешь осчастливить его приветом от меня.

Винченцо устроил в мою честь обед при свечах. Мы сидели на выходящей на море веранде — помимо нас двоих, его брат Марко и какой-то Лука, — ели салаты и рыбные блюда по поводу Страстной недели, пили кислое шампанское. Море переливалось всеми оттенками серого, совсем как бетонное покрытие в Шереметьево. Зеленели пинии. Нам прислуживали младшая дочка Винченцо и ее жених. Если мне не изменяет память, семь лет назад у Паолы был другой жених. Девушка была лупоглазой и пухлой, и Денис прозвал ее Пупсом. Она улыбалась и строила ему глазки, решив, очевидно, что по-русски это означает что-то вроде «cara»[8]. Она мне искренне обрадовалась и все время порывалась что-то спросить, но Винченцо каждый раз велел ей молчать. Я до сих пор не видела его жену Антонеллу, которую Денис очень метко окрестил Гермафродитой. Когда я собралась справиться вежливости ради о ее здоровье, Винченцо вдруг сказал:

— Полгода назад я выгнал жену. После того как застал в спальне с Флориной, барменшей из «Сиракуз». Это случилось за неделю до ее свадьбы с Марко. Представляешь, какие у нас испорченные женщины?

Марко и Лука согласно закивали, хотя, уверена, не поняли ни слова — мы с Винченцо общались по-русски.

Я оценила ситуацию. Последние полгода Винченцо, что называется, обрывал мой телефон. Он пригласил меня в гости, выбрав для этой цели межсезонье, когда его отель практически пустовал. Я клюнула на халявную удочку, забыв, что европейским мужчинам свойственно обдумывать свои поступки на несколько ходов вперед. Быстро оценив свое финансовое положение, сказала:

— Извини, но я не могу жить у тебя бесплатно. Надеюсь, та угловая комната не занята?

Это была каморка с довольно узкой кроватью, за которую мы с Денисом семь лет назад платили тридцать пять долларов за сутки.

Винченцо с ухмылкой погрозил мне пальцем.

— Я сделал из нее… комнату, где гладят белье. Ты будешь жить в одиннадцатом номере. Это самая лучшая комната в моем отеле.

— Я не смогу платить сто долларов, Винченцо.

— Кто сказал, что ты должна платить мне долларами? — Он протянул руку и великодушно похлопал меня по плечу. Потом сказал что-то по-итальянски, обращаясь к Луке и Марко, изображавшим, как до меня дошло, местную аристократию. Оба как по команде согласно закивали головами. — Ты будешь платить мне рублями. Сто рублей за сутки. Мне нужны русские деньги.

Он перевел свою остроту на итальянский, и все трое дружно загоготали.

Я выдавила из себя улыбку, хоть мне было вовсе не весело.

— А ты зря не захотела выйти замуж за того музыканта, — вдруг сказал Винченцо, внимательно глядя на меня своими блекло-зелеными глазами. — Я видел его афиши. Я собираюсь поехать на его концерт. — Он лукаво мне подмигнул. — Думаю, это совпадение, что вы с ним очутились в одном самолете. Я угадал?