Лестница из терновника - [22]

Дальше – больше. Ближе к вечеру воздух буквально пропитан эросом, комические сценки – и те имеют явственный подтекст, понятный даже мне. Через некоторое время молодежь – на взводе, их подогрела эта атмосфера жестокости и соблазна; земляне в таком состоянии тискаются по углам, жители Нги-Унг-Лян затевают драки. Глаза респектабельных господ загораются острым и жарким огоньком. Мелюзга дерется на палках, вернее, на тростнике, стеблях травы, изрядно напоминающей земной бамбук – аж треск стоит, но эти потасовки никого, кроме самих малышей, не занимают. Зато на интересных юношей, которые рубятся не только на палках, но и на боевых мечах, жадно смотрят, тискают эфесы, облизывают губы, часто дышат – обмениваются репликами, довольно неловко делая вид, что действо интересует лишь чисто технически. Взрослых тоже взвели эти танцы-шманцы. Делаются хорошие мины – но хочется видеть кровь; понятно же, что ран, серьёзнее случайной царапины, не будет – но всё равно ждут. Бой – обещание и намек; так земляне упоенно наблюдают за танцорами танго.

Сражаются до изнеможения. Потом пьют настойку на местных цветах, разбавленную кипяченой водой и напоминающую по вкусу холодный чай, слушают музыкантов, умываются, стирают кровь с царапин и слизывают её с пальцев. Молодежь взвинченно весела и демонстративно миролюбива – бойцы плетут венки из пожелтевших и ставших фиолетовыми листьев, мурлычут друг с другом, упиваясь воспоминаниями и перипетиями боя; им явно хорошо. Старшие снова едят, будто хотят заесть слишком сильные чувства, пьют вино и прикидываются равнодушными. У многих – прицеливающиеся взгляды.

Я давно потерял Лью из вида – он развлекается где-то со своей компанией. Я смотрю на приготовления к фейерверку и слушаю, как сказительница, уже не первой молодости, с ног до головы укутанная в тёмную ткань, вышитую золотыми трилистниками, поет, аккомпанируя себе на струнном инструменте с длинным грифом. У инструмента мягкий нежный тон, а голос певицы – глубокое сильное контральто.

«…В ночном бою у излучины рек они сошлись на последнюю битву,

Нэд-О, и с ним солдаты барона – и Эн-Кт с его отчаянной бандой –

Сравнившие следы на прибрежном песке, как сравнивают отпечатки ладоней.

А ветер нес удушливый запах воды, темноты и свежего мяса…»

Я понятия не имею, о ком говорится в балладе, но, честное слово, сочетание прозрачных осенних сумерек и нервного страстного голоса сказительницы вызывает приступ настоящей жути.

Начинается фейерверк. Он изобретателен и великолепен. Аборигенам нравится огонь – закономерно при таком стиле жизни; огненные цветы в синем прозрачном небе, шутихи и фонтаны огня – всё это представляет собой завораживающее зрелище. Жонглеры заменяют отточенные лезвия горящими факелами. Лица гостей делаются одухотворенными. Я любуюсь вместе со всеми, чувствуя несколько детскую радость.

Игры с огнем подходят к концу, когда меня окликает незнакомый парнишка, по виду – постарше Лью, жесткий серьёзный блондин в кафтане цвета какао. На широком воротнике – в высшей степени причудливый орнамент.

– Это ты – Мужчина Ник?

Я встаю. Он зябко пожимается – явно нервничает. Очень интересно.

– Тебе надо пойти со мной, – спокойный приказ. Ничего себе…

– Я тебя не знаю…

Сдерживается, чтобы не вспылить. К нему нельзя обращаться в единственном числе – и он не желает, чтобы я задавал вопросы. Говорит подчёркнуто спокойно:

– Я – Юноша Юу из Семьи Л-Та.

Круто. Официальный Партнёр Ляна тоже из Семьи Л-Та. Об этой Семье говорят, как об аристократах почти королевского рода – с какими-то неназываемыми проблемами, правда. Всё чудесатее и чудесатее.

Я иду за Юу, больше ни о чем не спрашивая. Вокруг начинается нечто по-настоящему интересное. Психосоциальный материал высшей пробы. Интрига.

Юу выходит через высокую калитку.

Я иду за ним в закрытую часть сада, любопытное местечко – совершенно ампирный лабиринт из подстриженных кустов в версальском стиле. Мне очень интересно и слегка неспокойно.

Фейерверк закончился, совсем темно. Автоматически включается «режим ночной съемки», инфракрасные датчики в моих глазах-камерах – я чувствую себя помесью киборга с вампиром. Мир окрашивается в радиоактивно-зеленоватое, колышущееся свечение; Юу чувствует себя не так уверенно, как я – он не может видеть в темноте, как кошка, и вряд ли легко ориентируется в чужом саду. Он, щурясь, вглядывается в сумрак – и в конце концов негромко окликает:

– Старший, я не вижу тебя!

– Не кричи, Второй, – отзывается из-за стены ветвей негромкий и слишком ровный голос. – Я здесь.

Я иду на голос, тихо поражаясь: что может делать здесь его старший брат, ради которого всё это пышное действо и затеяно? У него свидание с Ляном? А я зачем? Откуда они вообще меня знают? «Мужчина Ник»?!

Выхожу из кустов на аллею – и прямо под ногами вижу труп Ляна. Он без кафтана, а рубаха залита кровью из перерезанного горла и глубокой раны ниже ребер. Его меч – в ножнах на поясе. Песок вокруг пропитан кровью, как губка. Я чувствую что-то вроде шока.

Старший брат Юу, высокий, очень стройный парень с точёным жестоким лицом, лет двадцати, по крайней мере, встает с земли, глядя на меня в упор. Он тоже в одной рубахе, заляпанной кровью; кровь течет из пореза на виске, через щеку – до подбородка и на шею. У его ног какое-то существо, скрученное в узел, прячет лицо в рукав, а босые ноги – в окровавленные тряпки. Вот тебе и праздничек…