Лесные качели - [24]

— Я вижу ее первый раз в жизни, — вздохнула хозяйка.

Егоров очень удивился.

— Это еще что, — засмеялась она. — Тут один подонок, которого я на порог не хотела пускать, изловчился и брал каждую неделю по трешке. Брал и отдавал, брал и отдавал. А потом на студии хвастался близким знакомством с мужем. Я его дальше порога никогда не пускала, потому что он к тому же крал книги.

— Красть книги! — возмутился Егоров, он никогда не слышал про такое.

— Ничего странного, — откликнулась хозяйка. — Многие теперь крадут книги, это даже престижно — утащить у знакомых любимую книгу.

— Да гоните вы их всех в шею! — воскликнул Егоров.

— Одних выгонишь — явятся другие.

Они выпили вторую и третью порцию кофе. После второй вялость и апатия женщины сменились некоторым оживлением, которое после третьей переросло в лихорадочное возбуждение, в результате чего хозяйка вспомнила о цели его визита и озабоченно повела его по квартире в поисках какого-нибудь уединенного помещения. Таким помещением явилась маленькая сильно захламленная комнатка, очевидно детская. Хозяйка возбужденно разгуливала по комнате из угла в угол, вытирала пыль, рассовывала по шкафам тряпки и книги, переставляла мебель, поливала цветы. При этом она все время говорила, говорила резким безапелляционным тоном.

— А вам не кажется, что Глазков был не вполне нормален? — для начала спросила она.

Егоров возмутился. Она выслушала его сбивчивые доводы и продолжала гнуть свою версию.

— Мы знали его с противоположных сторон, к вам он был обращен лицом, парадным фасадом и навряд ли позволил вам заглянуть в себя поглубже. Я же более закомплексованного человека не встречала никогда в жизни. Он постоянно боролся с собой. Он мечтал стать кем угодно, только не собой. Он завидовал всем на свете, начиная от Экзюпери, кончая Егоровым. (Я часто слышала ваше имя.) Порой ему казалось, что все на свете сильнее, красивее и талантливее его, но тут же все переворачивалось с ног на голову, и сам он становился лучше и талантливее всех на свете. Эти перепады в настроениях и состояниях мучили и его самого и окружающих.

Егоров спросил про ребенка.

— Нет, нет, ребенок не его, мне это известно наверняка. Я ему говорила, я предупреждала, но он не умел отличать желаемое от действительного. Вбил себе в голову, что сын — его. Хорошо еще, что я не позволила ему усыновить мальчика. И слава богу, что мы были не расписаны.

— Вы его не любили, — вздохнул Егоров.

— Ах, оставьте, пожалуйста! — гневно воскликнула она. — Что вы знаете о любви! Да любая женщина за любовь жизни не пожалеет! А там было что угодно, только не любовь.

— Он вас любил. Я убежден в этом! Он всю жизнь любил только вас, — твердо произнес Егоров.

— Нет, это не любовь, — вздохнула она. — Это все те же комплексы: завладеть, завоевать то, что тебе не принадлежит. Задавить, подчинить все, что сопротивляется. Я не была к нему равнодушна, и кто знает, чья страсть была сильнее…

Она хотела что-то еще сказать, но тут ее позвали к телефону.

Да, впечатление от разговора было удручающее, и все-таки Егорову нравилась эта женщина, нравился ее необузданный нрав. Она жила на пределе, на износ, не щадя ни себя, ни других. Жить с такой под одной крышей тоже, наверное, было невозможно. Но очень интересная женщина. Глазкову было отчего потерять голову.

Она вернулась в комнату явно чем-то удрученная. Опустилась в кресло и глубоко вздохнула. Нерешительно поглядела на Егорова.

— Самое скверное в этой истории то… — она с трудом подыскивала слова. — Отцом ребенка является Ларин. Он усыновил мальчика, но сомневается в своем отцовстве. Я-то убеждена, что именно он — отец ребенка, только он не верит мне. Мальчик почувствовал неладное, недолюбливает нас обоих и обожает свою младшую сестру.

— То есть как? — воскликнул Егоров. — Что же вы наделали!

— Грехи молодости порой дорого обходятся, — печально согласилась она. — Все мы в молодости такие лихие, гордые и отважные, а потом уже поздно исправлять ошибки, все необратимо…

— А мальчик?

— Мальчик никогда не узнает про все это. Если вы, конечно, не донесете. Но вы человек порядочный, я знаю.

— А Ларин порядочный?

— Мальчик похож на Ларина, Ларин привязан к мальчику по-своему и никогда не выдаст своих сомнений…

Но тут раздался оглушительный звонок, распахнулись какие-то двери, завопили какие-то магнитофонные шлягеры, залаяла собака и даже что-то со звоном разбилось. Хозяйка бросилась прочь из комнаты, и Егоров опять остался один.

Вернулась она с новой неожиданной идеей и начала прямо с порога:

— Я знаю, что вы мне доверяете не вполне. Мало ли чего может наплести сумасбродная баба. (Я нынче не в лучшей форме.) Поэтому, я знаю, вы не успокоитесь, пока не повидаете мальчика. Он сейчас в пионерском лагере. Вот я и подумала: а почему бы вам не поработать в этом лагере? Время летнее, отпускное, кадров не хватает. Я могу рекомендовать вас туда от лица месткома. Да, я член месткома и занимаюсь как раз этим лагерем. Это наш лагерь. Он у нас небольшой, там всего две группы: старшая и младшая. Старшие опекают младших, гуляют с ними, играют и прочее, словом выполняют роль помощников воспитателей или пионервожатых. Мы этот эксперимент сами придумали, а роно поддержало. Лето — текучка кадров, вот и придумали. Старших детей освободили от КМЛ, и теперь они там хозяйничают, моют, стирают, готовят, возятся с малышами — лагерь почти полностью на самообслуживании. А вам как раз нечего делать, вы на перепутье, старая жизнь кончилась, новая еще не началась. Вот и поезжайте. Вы человек основательный и серьезный, а там у нас одни бабы. Все мальчишки от рук отбились…