Лесной фольклор. Древа жизни и священные рощи - [21]

Даже в наши дни в Палестине считают, что дерево Кароб и фиговое дерево, или сикоморовая фига, являются пристанищем для демонов; в особенности, сикоморовая фига, красный цвет которой напоминает цвет крови. А вот дерево тамариск считается местом обитания святого или «вели».

Некоторые племена Центральной Австралии верят в то, что человеческая душа претерпевает всевозможные перевоплощения, и что все люди являются просто переродившимися предками. В период между перевоплощениями душа существует в неких природных объектах, часто деревьях.

Дийери из Австралии считают, что некие большие святые деревья являются объектами, в которые перевоплотились их отцы, и поэтому они тщательно заботятся о них.

На Филиппинах местные жители не рубят определенные большие и величественные деревья, которые они считают домами душ предков. Шелест листьев они воспринимают как речь духов и каждый, кто проходит мимо такого дерева, просит извинения за нарушение его покоя. В каждой деревне игнорротов, в районе Лепанто, есть святое дерево, в котором якобы живет дух предков, и ему делают подношения. Если ему причиняется какой-нибудь вред, то на деревню обрушивается какое-либо несчастье, а если его почему-то срубают, то вся деревня погибает. В Бонтоне, провинция Лузон, оставляют те деревья, которые по мнению местных жителей являются домами духов предков, и почтение им выражается подношением пищи.

Жители северо-западного побережья Папуа считают, что души их предков обитают на ветвях деревьев. Поэтому они развешивают на них лоскутья белой или красной одежды числом семь или делимое на семь, а также корзины с пищей, что считается подношением духам.

В Корее души женщин, умерших у изголовья ребенка, обитают на деревьях.

С незапамятных времен в Китае на могилах сажали деревья, в особенности кипарис и сосну, которые якобы укрепляли души умерших и спасали тело от загнивания. Такие деревья считались более жизненными, чем другие и часто отождествлялись с душами мертвых. У входа в каждую деревню мяо-киа стоит святое дерево, в котором, по мнению местных жителей, живет душа их первого предка, которая «заведует» их судьбами.

Одна набожная пара, Филемон и Бавкида, однажды сидела у своего дома, когда к ним подошли два человека и попросили их приютить, сказав, что в остальных домах города им было в этом отказано. Гостеприимные хозяева согласились их принять, а на следующее утро эти двое, которые на самом деле были богами Зевсом и Гермесом, взяли их с собой на холм, откуда они могли видеть уничтожение города наводнением, и лишь один их дом оставался в целости, превратившись в великолепный храм. Когда же боги спросили, что они желают, они попросились служить в этом храме жрецами и быть вместе после смерти. Их просьба была удовлетворена, и однажды, когда они стояли у храма, они внезапно превратились в дуб и липу.

Когда Фаэтон, неосторожно управляя колесницей бога, был низвержен негодующим Зевсом, он упал в реку Эридан. Его сестры, Келиады, стоя на берегу реки, видели его падение и стали рыдать. Здесь же на месте они были превращены в тополя. Говорят, что их слезы до сих пор текут и, касаясь вод реки, становятся янтарем.

Плутон или Аид был сильно влюблен в одну нимфу, и после ее смерти на Елисейской равнине вырос Белый Тополь.

Некогда, в мифические времена Аполлон был влюблен в двух красивых юношей, называвшихся Кипарисом и Гиацинтом. Однажды Кипарис убил по неосторожности своего любимого оленя и, огорчившись, стал чахнуть до тех пор, пока бог, сжалившись, не превратил его в кипарисовое дерево. Согласно другой легенде, касающейся происхождения кипарисов, до того, как стать деревьями, они были дочерьми Этеокла. Богини унесли их в вихре и, помотав их какое-то время, сбросили в пруд. Гея сжалилась над ними и превратила их в кипарисовые деревья. А в третьей легенде говорится о том, как Сильван влюбился в ребенка по имени Кипарис и превратил его в кипарис. Легенду поэт изложил в стихотворной форме:

У Сильвануса была радость — красивый олененок,

который был также любимцем здорового мальчика,

лежавшего на мягкой траве в укромном уголке

в тени прохладной ветвей;

и бросил Кипарис злополучное копье не глядя,

и случайно убил любимца.

Но вскоре он, к горю своему, обнаружил ошибку

и стал оплакивать, когда уже было поздно, смертельный удар,

и Сильванус не смог уберечь невинное дитя,

и называл горькими словами злой случай,

который глубоко расстроил его неутешное сердце.

Оно настолько было подорвано печалью и стыдом,

что, устав от бремени, растаял в слезах,

и на том месте Земля родила и вырастила кипарис.

Печалью были рождены первые из них,

ну а сейчас их род прекрасный

украшает дикие места (Porteous, 1928).

Нимфу Питис любили и Пан и Борей. Она же отвечала взаимностью первому, тогда последний, в припадке ревности, сдул ее со скалы, и на этом месте возникла сосна, ставшая любимым деревом Пана. Об этом профессор Макс Мюллер говорит следующее: «Везде в Греции, там, где морской берег, покрытый сосновыми лесами, подобно побережью Дорсет, любой греческий поэт, способный услышать сладкий и жалобный разговор ветра с трепещущими соснами и увидеть разрушения, причиненные свирепым северо-восточным ветром, рассказывал детям о чудесах леса, и о бедной Питис, сосновом дереве, оплакиваемом мягким ветром Пана, и снесенным ревнивым Бореем, северным ветром».