Лесной царь - [28]

— Ну и бедовая, зачем же ты так!

— А что? Какова погудка, такова и пляска!

Станку опять охватило новое, до сих пор неведомое ей чувство: она рассердилась на Елицу, а за что — и сама бы не ответила. Все ей было досадно, а особенно огорчили последние слова Джюрицы. Девушки продолжали болтать, а Станка никак не может выбросить его из головы. Тем временем одна из девушек крикнула:

— Кто хочет купаться?

Девушки поднялись, одни ушли искать удобное для купания место, другие разбрелись собирать орехи. Станка, как ее ни уговаривали, улеглась на землю, заявив, что будет спать. В голове зароились мысли… Она лежала и глядела в небо, по которому плыли серые тучки. Голубой воздух дрожал, переливался, сверкал в солнечных лучах, рассыпанных по безграничному простору, а тучки медленно плыли по неоглядной выси, умеряя солнечный жар. Так и мечты юности блуждают и носятся по неоглядной пучине под натиском вихревых чувств…

То ли Станка задремала, то ли впала в забытье, наступающее обычно перед сном, но ей почудилось, что вдруг весь горизонт осветился, заблистала шумная речонка, заиграли зеленью кусты и деревья, и она погрузилась в упоительную истому. Внезапно над ней колыхнулся куст, раздвинулись ветки, и в их обрамлении появился он — предмет ее мечтаний… Солнечные лучи косо падали на листья, и в этой теневой раме он выглядел каким-то неземным существом, одним из тех юнаков, про которых народ слагал песни и которым он отдавал самые теплые свои чувства. Он смотрел долго и безмолвно, не дыша, а в глазах его светилось такое блаженство, они горели такой страстью, что она сразу поняла все. И словно в ответ на его пламенный взгляд, на ее лице заиграла веселая, счастливая улыбка, но ветви, будто только этого и ждали, сомкнулись и закрыли собой прекрасное видение…

Станка встрепенулась. Удивленно посмотрела вокруг, но, ничего не заметив, снова ушла в думы. «Господи, что же это было? Сон или явь?» Ей казалось, что она не спала, что она хорошо видела эти чарующие взгляды, которых не придумаешь и во сне не увидишь. По крайней мере, до сих пор ей ничего подобного еще не снилось! И она все думала, думала, пока ее не отвлек громкий веселый смех возвратившихся с купания девушек.

— Ах, стыд какой! — воскликнула Елица, надевая суконную безрукавку. — Хорошо, что ты с нами не пошла!

А девушки как посмотрят друг на друга, так и прыснут со смеха.

— Чего вы, черти, уж не выследил ли вас кто? — спросила Станка, смеясь.

— Джюрица, убей его бог!

Смех внезапно застыл на губах Станки, словно ее вдруг разбил паралич. Рот больно свело судорогой, и она долго не могла прийти в себя. «Значит, это был не сон?» — молнией пронеслось в голове, и глаза ее вспыхнули. Удивление Станки подстрекнуло девушек, и они принялись рассказывать о своей встрече с Джюрицей.

— Начала Живана на меня брызгать, — сказала Елица, — я и выскочила из воды… глядь — а он идет, смотрит на нас и смеется. Тогда увидели его и девушки, да как завизжат и в воду, а Джюрица стал и говорит: «Не бойтесь, я туда не пойду, купайтесь себе на здоровье!» — и зашагал вниз по реке. А я, несчастная, чуть со стыда не сгорела.

— Чего там, все мы были в рубахах!

— Конечно, но все-таки…

Шутки и поддразнивания продолжались, особенно прокатывались насчет Елицы.

Когда солнце склонилось к западу, девушки, собрав белье, разошлись по разным дорожкам. Станка направилась с Елицей к ручью, что течет мимо дома Радоничей, а оттуда пошла уже одна. По пути Елица весело болтала, а Станка только изредка улыбалась, не зная, к месту ли ее улыбка. В овраге Станке стало как-то не по себе, и, должно быть, первый раз в жизни она боязливо оглянулась по сторонам. Перейдя ручей, девушка вошла в густую рощу; сердце сжалось от какого-то тревожного предчувствия… Поглядев вперед, она внезапно увидела под густыми кустами боярышника его. Джюрица сидел, положив ружье на колени. Станка не удивилась, не вздрогнула, только сердце забилось быстрей, но с виду она оставалась такой же спокойной и независимой. Когда девушка подошла ближе, гайдук встал и улыбнулся, его голубые глаза светились нежностью.

— Ты что? Бросил лиходейничать и теперь принялся подкарауливать девушек? — спросила она непринужденно, словно посмеиваясь над ним.

— Что ж, коли нет другого дела?

— Так смотришь, как девушки купаются?

— Вот черти! Оттуда я пошел вниз по реке и не знал, что на них наткнусь, — ответил он, налегая на слово «оттуда».

Станка мигом залилась краской.

— Слушай, Станка… пройдемся маленько, мне нужно тебе что-то сказать. — И он кивнул головой в сторону от тропы, на густо разросшийся боярышник.

— Для чего тебе я? — спросила она дрожащим голосом.

— Только скажу тебе, клянусь богом!

— Говори здесь.

— Да застанет еще… кто-нибудь… Ну пожалуйста, отойдем немного, — сказал он, а голос его звучал неуверенно, словно чужой.

— Не знаю, ну что ж…

— Пойдем, прошу тебя. Неужто боишься меня?

— Кабы боялась, не стояла бы тут с тобой, — ответила она решительно.

Он подошел к ней, взял за руку и увел с тропинки. Оба молчали, а она удивлялась, что не может ему отказать, удивлялась своей необычной покорности. Станка только отняла руку, слишком уж это ее смущало и волновало, а она не хотела, особенно сейчас, терять присутствия духа.