Лесное озеро (сборник) - [7]

— А зачем обидел?

Но ласковый человек вынимает из кармана носовой платок и собирается заплакать.

— Какая злая! Какая злая… ай-ай-ай, какая злая.

Белые зубки разжимаются, на плече остается лишь ярко-красный венчик.

Целуются и хохочут. Толстый кот стремительно выскакивает из-под одеяла, где он спал, — веселая хозяйка дернула его за хвост.

— Вставай, негодник! Вставай, вороватый кот!

Кот спускается на пол, вскакивает на стул около стола — и начинает приводить в порядок свой туалет. Лижется-умывается, чистит дымно-серую шубку и белые туфельки, такие округленные, бархатные, но с целой коллекцией острых когтей.

— А я уже на этого плута подумал, — говорит Валерий про носки, — а потом хотел отплатить тебе, когда увидел.

— Я тебе отплачу! — смеется маленькая гражданка и кладет голову на грудь Валерия:

— Рассказывай сказки!

— Помилуй, родная, пора вставать.

— Чепуха! Прошу не противоречить. Рассказывай сказки.

И зажмуривает глаза.

Что с ней поделаешь?! — Валерий гладит шелковую голову подруги и рассказывает ей сказки.

— Лес… И в лесу темно, и в лесу дикая воля. Глухой-глухой лес. Стучит-гудит, говорит стародавние былины. О кладах, зарытых в древние времена, о серой птице, потерявшей своего птенчика.

— …У тебя растут золотые усики, — шепчет маленькая гражданка, приподняв голову и всматриваясь в лицо своего покорного друга, — ну, дальше.

— Шумит-гудит вещий лес: «внуки мои, слушайте древнего меня!» — Из нор выползают серые волки, а граф-медведь сидит у своей берлоги и почесывает правого лапой брюхо: «слушаем, слушаем, дедушка-Бор!»

— Кунигунда ждет своего Оскара…

— Кунигунда ждет своего Оскара, — задумчиво качают головами волки, а граф-медведь почесывает лапою брюхо и, шумно отрыгнув, важно повторяет: «ждет своего Оскара».

— Оскара, — шепчет маленькая гражданка, проводя пальчиком по верхней губе любимого.

— Но Оскар не приходит, Оскар позабыл. Не гремит железный меч, задевая о сучья, не стучат стрелы в его медном колчане, не стонет хворост под его ногами… «Внуки мои, слушайте древнего меня!» — Плачет Кунигунда, и вянут цветы от ее горя, и осыпается листва с кряжистых дубов. Оскар позабыл, Оскар не приходит. — Бедная Кунигунда!.. «Бедная Кунигунда!» — качают головами серые волки, граф-медведь чешет правою лапой брюхо, а левою утирает горькую слезу.

— Бедная! Б-б-бе-едная К-к-уни-ггунда! — всхлипывает он.

— …Под раскидистым дубом, на ясной поляне, лежит Оскар со стрелою в широкой груди, и вороны клюют его светлые очи.

— Внуки мои, слушайте древнего меня — это было давно…

— Все! — смеется Валерий, а его шаловливая союзница задумчиво смотрит в его глаза и шепчет: «Я твоя Кунигунда. Зови меня Кунигундой».

— Пора вставать, дорогая.

— Сейчас.

Тут они замечают грабителя-кота, сидящего на столе, около ремингтона, и поедающего оставленное без покрышки масло.

— Черт возьми, он, кажется, хочет все слопать.

— Мерзкий кот! — соглашается маленькая гражданка и с горечью сообщает, что это масло предназначалось для манной каши.

— Прогнать? — спрашивает Валерий, но она укоризненно замечает ему, что пусть себе, бедный кот, вероятно, голоден.

— Каждому по потребностям.

— О, да, — каждому по потребностям! — одобряет Валерий, и они добродушно наблюдают за обжорой в дымно-серой шубке.

— Придется есть кашу без масла.

— Дорогая! Вторую неделю манная каша… Это скверно.

— Очень скверно! — хохочет Маруся. — Как маленькие дети… Их тоже ею откармливают…

— Надо что-нибудь придумать.

— За переписку еще не скоро, — грустно вздыхает маленькая гражданка. — Нет сахару…

— И табаку.

— И булок…

— Безобразие!

— Да.

— Надо что-нибудь придумать.

— Надо, родной, обязательно надо.

Маруся с озабоченным видом перегибается через Валерия, берет со стула его брюки и смотрит на свет.

— Знаешь, совсем протерлись…

— Это худо! — со стоическим спокойствием отвечает Валерий, и они задумываются.

Кажется, попали в тупик: есть руки, — работы нет. Месяца три тому назад Валерия прогнали с места, — он был конторщиком.

Приходится круто.

Вдруг, — богатая мысль.

Валерий вскакивает с кровати и подходит к столу. Прожорливый кот подозрительно взглядывает на него и думает: — не убежать ли? — но, в конце концов, решает, что не стоит, и хладнокровно продолжает вылизывать масло. Эге! Вероятно, этот кот — коммунист, не только по натуре, но и по убеждениям.

А Маруська покатывается с хохоту.

— Валик! Ты сейчас страшно похож на покойника: белый весь.

Но Валерий торопливо перелистывает рукопись, которую дали переписывать маленькой гражданке, и что-то соображает.

— Эврика! — победно возглашает он и снова возвращается на кровать.

— Нашел!

— Ну? — нетерпеливо недоумевает Маруся, — говори же скорей.

— Мы тоже напишем…

— Что?

— Рукопись, большую рукопись со многими строчками… После этого мы получим много денег, купим сахару и, кроме того, будем обедать, а манную кашу ко всем чертям!..

— Вот видишь ли! — наставительно замечает Маруся, — я всегда говорила, что не пропадем, а ты уже начал ныть. Возьмем и напишем.

— О, да! Возьмем и напишем! — восторгается Валерий, целуя маленькую гражданку в алые губки, — да еще как напишем!

Торжественная тишина, за стеной бьет полчаса девятого.