Лесное море - [22]
— А? Что? — встрепенулся тот, очнувшись от мрачной задумчивости.
— Там, на перевале… девушка… С ружьем.
Но девушки уже не было.
— Ничего не вижу. Это тебе померещилось, — буркнул Алсуфьев. Но лед был сломан, разговор начался.
Потолковали о том, могла ли на перевале и в самом деле оказаться девушка. До ближайшего селения — километров тридцать, до железной дороги — не менее восьмидесяти, а то и все сто наберется. Откуда же взялась девушка, да еще совсем одна?
— Эге, тебе уже везде мерещатся девушки! — небрежно отмахнулся Алсуфьев. — Кровь играет, amico!
Все же дальше они пошли с предосторожностями, часто останавливаясь и прислушиваясь. Но вокруг было тихо, прозрачное солнечное утро казалось таким мирным.
На перевале между валунов они увидели в двух местах остатки костра. Зола была еще теплая и черная.
— Здесь ночевали какие-то люди. Видишь, колья торчат. На костре ужин готовили.
— И костры большущие. Людей было много, целый отряд… Может, Среброголовый?
Алсуфьев с тревогой осматривался.
Приставив руку к глазам, он озирал панораму кудрявых сопок. Раскинувшись внизу, они лежали, как стадо овец, — так округлы были их очертания, и леса покрывали их словно волнистой шерстью. Но Рогатой сопки отсюда не было видно.
— Где же она, черт возьми? Ведь я шел на юг, к ущелью, потом на юго-запад и вдоль реки, потом… Нет, теперь ничего уже не понимаю! Видишь ли, в этих местах я никогда не бывал раньше, — признался наконец Алсуфьев.
— Но вы же уверяли, что сегодня к вечеру мы будем у Люй Циня!
— Это я так, для бодрости, чтобы тебя не пугать…
— Я не из пугливых… Говорите прямо: знаете дорогу или нет?
— Ну, я же тебе сказал, что сбился…
«Еще бы такому с пути не сбиться! И на что ты только годишься, ничтожество!» — мысленно выругался Виктор, а вслух сказал только:
— Как же теперь быть? Надо вернуться к тому месту, где вы сбились с пути.
— К Тигровому броду? К той скале, под которой меня расстреливали? Ну нет, amico, это слишком большое испытание для моих нервов. И, наконец, я убежден, что мы попросту обошли один из отрогов Чанбайшаня. Следовательно, Рогатая — с той стороны и мы взяли верное направление.
— А мне думается, что неверное. Мы идем на юго-восток.
— Рrimо — Рогатая впереди, secundo — Среброголовый за нами, tertio — прекращаю прения!
И Алсуфьев зашагал дальше весьма решительно, чтобы «прекратить прения». Выпрямив узкие плечи, как будто на них красовались эполеты, шагал, как перед строем. «Вот шут гороховый! Наполеоном себя воображает, Наполеоном в Альпах!»
— С чего вы взяли, что именно отряд Среброголового останавливался здесь? А может, это были угольщики?
— Так высоко угольщики не забираются. Здесь же нет деревьев, кто здесь станет обжигать уголь? И, кроме того, помнишь шум, который мы слышали позапрошлой ночью? Мне эти звуки хорошо знакомы. Хоть и за двадцать километров, а головой ручаюсь, это были отголоски жаркого боя! А с кем, скажи, могли там драться? В этих местах есть только один большой отряд… И тут еще совсем свежие следы привала. Вот я тебе и говорю: это Среброголовый. Из всех красных хунхузов самый красный.
Дорога, слегка извилистая, шла теперь по самой середине седловины, лежавшей на горе чуть наклонно, как седло на двугорбом верблюде.
Бежавшие впереди собаки нюхали землю как-то вяло, только по обязанности, не находя, видно, ничего, достойного внимания.
— Смотри! Как думаешь, сколько лет этой штуке?
Они стояли на распутье, где три тропинки разбегались в разные стороны. На скале детски примитивным способом высечено было изображение очень страшного на вид тигра и тут же прилажена полочка с чашкой для жертвенных свечек. Проходя мимо такого «мяо», каждый преклонял колени, прося защиты у бога гор, и жертвовал, что мог, — горсть риса, медную монету, какой-нибудь лоскуток. Если ничего не было, клал на алтарь хоть волос, вырванный у себя или из гривы коня, только бы почтить чем-нибудь божество, чтобы оно не разгневалось и не покарало его.
Алсуфьева заинтересовала надпись, высеченная над мяо.
— Что тут сказано?
Виктор перевел:
— Прохожий, остановись и принеси жертву владыке. Если ты не замыслил зла и сердце твое чисто, иди дальше без страха.
— Любопытно!.. А что там еще увековечено?
Виктор посмотрел на вторую надпись, вырезанную сбоку каким-то острым орудием, и прочел ее вслух:
— Идущий сильнее того, кто сидит на месте.
— Метко сказано! — восхитился Алсуфьев. — Как это верно! Кто движется, в том сила лавины, сила нарастающая, которая все крушит на своем пути. А остановится этакая лавина — и рассыплется в одно мгновение. Таков закон степей. Вспомни Аттилу, Чингисхана, Нурхаци… Ну, пойдем! Воистину идущий сильнее сидящего на месте. Вопрос только, до каких пор?
На повороте Виктор оглянулся. Ему показалось, что за тем бугром, где они нашли остатки костров, промелькнул кто-то и что это та самая девушка. Уж не следит ли она за ними? Но уверенности не было. А может, ему только показалось? Сказать Алсуфьеву — значило опять вызвать шутки насчет влечения к девушкам. Лучше уж молчать и слушать, как он, себе в утешение, рассуждает, что большевики — сильны только своим напором, и в конце концов эта лавина рассыплется у подножия высокой культуры. Такова участь всякой лавины.
Увлекательный роман повествует о судьбе польского революционера, сосланного в начале 20 века на вечное поселение в Сибирь.
В основу произведения «Парень из Сальских степей» положена подлинная история жизни советского военнопленного — врача Владимира Дегтярева, с которым автор подружился в концлагерях Майданека и Освенцима. (В повести это «русский доктор» Дергачев.)Писатель талантливо изобразил мужество советских людей, их преданность Родине, рассказал о совместной героической борьбе советских и польских патриотов против общего врага — фашизма.
Первое в своем роде полное исследование Балтики как интереснейшего региона: взлет и падение величайших династий, драматические события, связанные с такими городами, как Санкт-Петербург, Стокгольм, Копенгаген, Гданьск, Ревель (Таллин), Рига и Мемель (Клайпеда), изменения, которые повлекло за собой новое мышление эпохи Просвещения, развертывание угрозы наполеоновской Франции и последствия Первой мировой войны и русской революции. Издание снабжено черно-белыми и цветными иллюстрациями, а также генеалогическими древами правящих династий и хронологическими списками событий. «Моей целью было дать общее представление об истории Балтийского региона, который объединяет различные земли, принадлежащие сейчас Швеции, Дании, Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, России, Белоруссии и Германии, через жизни сформировавших ее людей.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Март 1919 года. Все говорят о третьей волне испанского гриппа. После затишья, оно длилось всё лето, и даже думали, что с пандемией покончено, ограничения стали очень суровы. Но, чёрт возьми, не до такой же степени! Авантюрист Джейк Саммерс возвращается из Европы после очередного дела – домой, в окрестности Детройта, где с недавних пор поселился вместе с компаньоном. Возвращается один: ловкий прошмыга (и будущий писатель) Дюк Маллоу застрял в карантине – не повезло кашлянуть на таможне. Провинциальный Блинвилль, ещё недавно процветающий, превратился в чумной город.
Князь Сергей Сергеевич Оболенский, последний главный редактор журнала «Возрождение», оставил заметный след в русской эмигрантской периодике. В журнале он вел рубрику «Дела и люди»; кроме того, обладая несомненным литературным талантом, с 1955 г. под своим именем он опубликовал более 45 статей и 4 рецензии. Наша публикация знакомит читателей с полной версией книги «Жанна – Божья Дева», которая, несомненно, является главным итогом его исследовательской и публицистической деятельности. Многие годы С. С. Оболенский потратил на изучение духовного феномена Жанны д’Арк, простой французской крестьянки, ставшей спасительницей своей Родины, сожженной на костре и позже причисленной клику святых Римско-католической церковью.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
В представленной читателю книге журналиста, писателя и профессора EPFL (Федеральной политехнической школы Лозанны) Эрика Хёсли соединилось профессиональное, живое перо автора и его страсть к научной работе. Подробно и глубоко он анализирует историю, которая, по его мнению, превосходит любой вестерн – великий поход в Сибирь и завоевание русского Севера. Перед нами не только архивные страницы этой эпопеи, – хотя фактическая сторона дела написана очень скрупулезно и сопровождается картами и ссылками на архивы и документы, – но интерес автора к людям: их поступкам, мотивам, чувствам, идеям и делам.