Лесное море - [145]
Наутро, после завтрака, когда Ашихэ ушла с котелком по воду, а Багорный придвинулся поближе к камням, Виктор достал его пистолет из щели, где до сих пор его прятал, и приступил к решительному объяснению.
— Хочу с вами потолковать, Александр Саввич.
— Что ж, потолкуем, Витя, — согласился Багорный, продолжая работать.
Руки его, волосатые и жилистые, измазанные сейчас глиной, видно, не пострадали при катастрофе. Ловко клали камень к камню, и на широком фундаменте заметно росла печка с вытянутой горизонтально трубой.
— Напрасно вы силы тратите на эту работу.
— Почему напрасно?
— Печку все равно придется развалить. В тростниковом шалаше мы зиму не выдержим. Придется строить настоящий дом.
— И ты только сейчас до этого додумался? Надо было сразу решать.
— Ну, не все можно предвидеть. Мы не подумали, что у нас может родиться ребенок. А оказалось, что Ашихэ ждет…
Багорный перестал работать. Медленно стал счищать глину с растопыренных пальцев.
— Что ж, это, пожалуй, к лучшему. Жена, ребенок… Это уже настоящая семья. Вот и вырастет тут у вас, Витя, новый «Домни» вместо сожженного.
— Я как раз и хотел вас просить помочь мне в этом.
— Ну, какой уж из меня помощник!
— Видите ли, Александр Саввич, я должен идти к Хуан Чжоу за инструментами и продуктами. Да и кое-какую теплую одежду надо оттуда захватить. Если удастся, приведу Пэна с его девушкой. Ашихэ остается здесь с вами, и она не сможет уходить из грота, потому что постоянно беспокоится за вас и следит, чтобы опять беды не случилось. Так продолжаться не может. Нам надо договориться. Я вас прошу, Александр Саввич, поймите меня, как следует мужчине, и в доказательство моего доверия примите вот это.
Он протянул ему пистолет. У Багорного дрогнуло веко.
— Понял.
— Нет, неверно поняли. Я сказал: в доказательство моего доверия. То есть, я возвращаю вам оружие, а вы дайте честное слово, что ничего над собой не сделаете. Мы хотим нормального сосуществования и помощи.
— Слишком многого требуете от калеки.
— Вы ходите все лучше, и авось со временем… Но не о том сейчас речь. У вас большой опыт, знания, вы умный человек, безусловно мудрее нас обоих. И я, уходя, хочу быть уверен, что вы будете заботиться об Ашихэ… Нет, пожалуйста, не перебивайте… Да, да, не она о вас, а вы о ней. Не думаю, чтобы сюда кто-нибудь пробрался, но если бы даже это случилось, вы с ней всегда успеете уйти в глубь подземелья и никто не отважится искать вас там. Но могут быть всякие неожиданности и затруднения. Так вы будьте начеку и помогайте Ашихэ советами. Могу я на это рассчитывать?
— Я перед вами в долгу. И если так обстоит дело… Хорошо, согласен.
Багорный сунул пистолет в карман.
— А на какие же деньги вы будете делать закупки?
— Денег у меня нет. Хуан Чжоу пошлет кого-нибудь в город и поручится за меня торговцам. А я потом расплачусь мехами или пантами.
— Ну, если мы строить будем сообща, так и я должен внести свою долю.
Он снял с руки часы.
— На, возьми. Бинокль мне отдавать не хочется, может еще пригодиться. Но вот это могу…
Он расстегнул «молнию» на своей кожаной куртке, ножиком подпорол подкладку.
— Я их зашил здесь, потому что такие вещи, сам знаешь…
Он достал из-за подкладки какую-то книжечку — вероятно, партийный билет — и еще что-то, завернутое в тряпочку. Виктору показалось, что там лежит вырезка из газеты и еще какая-то бумага. Но Багорный торопливо спрятал все.
— Вот за это кое-что дадут.
На его открытой ладони лежала пятиконечная золотая звезда. Красная ленточка стекала с нее, как струя свежей крови.
— А я и не знал, что вы награждены золотой звездой. Значит, Герой Советского Союза?
— Да. За то, что помешал японцам применить бактериологическое оружие в боях на Халхин-Голе. Так сказано в приказе… Возьмите. Ваш отец во всем этом принимал не меньшее участие.
— Нет, Александр Саввич, не возьму. Это слишком дорогая для вас вещь.
— Бери, не стесняйся. Это нужно… Надо будет только разломать ее, чтобы не узнали… И сдашь как лом. Здесь несколько граммов чистого золота.
Часть четвёртая. МЕЖГОРЬЕ
МИНЮНЬ[18]
Виктор шёл берегом речки, которую жители Борисовки называли Кривушей, так как она у деревни делала много поворотов. Эта деревушка, где жили староверы, была упомянута в фальшивой метрике, которой снабдили Виктора, когда он под именем таёжного охотника Ивана Потапова отправился в Харбин. Ему тогда и не снилось, что он когда-нибудь увидит эти русские тесовые избы и дворы зажиточных крестьян с выходившими на речку чёрными банями.
Деревня словно вымерла — оттуда не доносилось ни звука и только тянуло дымом и навозом. Журчала речка по камням. Прибрежные кусты и осенняя паутина еще серебрились утренним инеем. И словно завороженная тишиной холодного утра и этим осенним покоем вокруг, неподвижно стояла над речкой девушка. Виктор с нетерпением ждал, чтобы она ушла, — тогда он незамеченным перешел бы через мостик и, пробираясь задами, вернулся бы в лес. Благоразумнее было не попадаться никому на глаза.
Но девушка все стояла не двигаясь над полными ведрами. Коромысло лежало рядом с ними. Опустив голову, она смотрела на быстро бежавшую у ее ног речку и в своей светло-серой каракулевой шубке казалась такой чужой в этой деревне среди дремучих лесов, такой отрешенной от окружающей ее картины.
