Лесное море - [138]

— На этих полотнах тот человек упал сверху, на большущем зонте. Отличный шелк, а шнуры… Вот, возьми-ка их в руки! Ну что? Мягкие, а крепкие как железо, как угриная кожа. Видала ты когда-нибудь такие?

Больше всего радовался Хуан Чжоу шнурам. Тонкие и прочные, настоящие цепи! Не порвутся, хоть тащи на них любое дерево или звериную тушу. А если их расплести, получится первосортный крученый шелк, — и шить им можно, и на силки пойдет. Это настоящий клад для лесного охотника.

— А шелк пригодится на рубашки и всякое другое. Вот мы этот зонт распороли и стираем — окраска у него военная, так лучше ее смыть. Но краски ядовитые — не смываются.

— А где же тот человек? — спросила Ашихэ. — Он жив?

— Жив. Только ходить не может. Ну, и воронье его немного поклевало.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, событие произошло сразу после наводнения в двадцати с лишним ли отсюда по дороге к Шанлю, Хуан Чжоу с сыном отправились туда с деревянным корытцем для промывки песка. Пора для этого стояла самая подходящая: между летним и осенним охотничьим сезоном у охотников свободного времени вдоволь, а после дождей вздувшиеся горные потоки размывают скалы и несут массу песка. Отец и сын хотели попытать счастья в одном известном им местечке — авось в песке окажется золото.

По дороге они услышали карканье и остановились, гадая, зачем слетелось сюда воронье целой тучей, какую падаль могло оно найти так высоко, на самой вершине дерева? Им ничего не удалось разглядеть — только то, что вороны все с криками летают над одним деревом. Увидели затем, что с дерева свисает какая-то веревка. Тогда Ляо полез туда. Парень он решительный и по деревьям лазает, как росомаха. Карабкался с ветви на ветвь, добрался до раскидистой верхушки и увидел, что там застрял человек в кожаном костюме. Вороны уже на него насели и, наверно, выклевали бы ему глаза — ведь они всегда начинают с глаз. Но человек лежал без чувств ничком, зарывшись лицом в листву, так что они могли клевать только затылок и щеку…

Ляо спустил его на веревках вниз. С трудом привели его в чувство и перенесли сюда, к себе. Он говорит, что его сбил японский самолет. Машина загорелась, и он прыгнул вниз с парашютом.

— Я подумал, что тебе, Ашихэ, следует поговорить с ним. И сразу же пошел к тебе.

— Обидно, что ты ходил напрасно. Но случилось кое-что непредвиденное, и я должна была как раз в то время уйти из дома.

— Да, да, я уже кое-что про это слышал.

Хуан Чжоу поглядел на превосходно вооруженных Ашихэ и Виктора, остановил взгляд на автомате Ашихэ, затем на полицейском маузере у пояса Виктора.

— Хуан Чжоу, ты наш человек и ты мудр, понимаешь все без слов. Как видишь, я иду издалека с Вэй-ту. Он теперь мой муж.

Хуан Чжоу только склонил голову и с еще большим вниманием скосил глаза на что-то невидимое на кончике своего носа.

— Мне говорил о нем Люй Цинь. И другие люди тоже… Лучшего мужа ты не могла бы выбрать.

— Если ты слышал обо мне, — сказал Виктор, — то знаешь, что у меня нет никого, кроме Ашихэ. И ни единого места на земле, кроме лесного моря. Ты здесь старший, и я, как все, буду тебя почитать и слушаться.

— Будем помогать друг другу, как прежде, да?

— И я так думаю, — подтвердил Хуан Чжоу, приглашая их войти в фанзу. — Входите. Надо все обсудить.

Гревшийся на солнце подле фанзы большой старый уж поднял голову и посмотрел на входящих, но не двинулся с места. Он был совсем ручной.

— Ловит?

— Еще как! У нас не осталось ни одной мыши, ни одной крысы.

Фанза была обыкновенная, тесная, из кедрового дерева, но с земляным полом. В южной стене — одно отверстие, заменяющее окно и заклеенное промасленной бумагой. Кое-какая мебель, несколько шкур. Среди этой тесноты и убожества лежавший на широком кане летчик казался поверженным великаном, и его кожаный костюм в полумраке фанзы отсвечивал металлическим блеском, как стальная броня.

Голова у летчика была забинтована, видны были только глаза, неподвижно устремленные на вошедших.

— Тебе полегчало? — спросила Ашихэ. — Можешь поговорить с нами?

Он не отвечал.

— Мы пришли тебе помочь.

Тут они услышали знакомый голос:

— Значит, ты все же спасся? Это хорошо.

Виктор вздрогнул. Нет, он все еще не верил!

Между тем Багорный — это действительно был он! — помолчав, добавил так же тихо и равнодушно:

— И вы, кажется, в конце концов поженились?

Ашихэ бросилась к нему:

— Товарищ!

— Да. Мы с тобой встречались.

— Что с тобой? Ты ранен?

— Нет. Только вороны поклевали. Ничего серьезного. Но вот ноги…

— Перелом?

— Хуже. Омертвели. Что-то с позвоночником…

— Это только из-за общего сотрясения. Ты, верно, сильно расшибся.

— Я упал на ветви… Японский истребитель подбил нас, когда мы возвращались в Яньань.

— Со Среброголовым? — с беспокойством спросила Ашихэ.

— Нет, только пилот и я.

— А Среброголовый?

— Он с нами не летел.

— Но что с ним? Где он?

Багорный ответил не сразу, коротко и с явной неохотой:

— Не знаю.

Ашихэ невольно оглянулась на Виктора. Оба недоумевали. Как так? Багорный возвращается из Советского Союза и ничего не знает о Среброголовом, не хочет даже говорить о нем, своем ученике, товарище, о человеке, который ему жизнь спас!