Лесник поневоле 2.0 - [6]

А дальше началось то, что и должно — Межов стрелял изо всех своих трёх стволов, менял магазины, выжидал фашистов на разворотах и повторных налётах. Сука, как будто заколдованные эти твари: и бомбят, и стреляют, а он их только царапает. Не видно, конечно, но явно, что попадания в рикошеты уходят. И ведь мочит, с психу, даже по колпакам, а они как из стеклопакетов сделаны. Хотя, тот же стеклопакет, даже из СВДшки, после нескольких выстрелов трескается, а этим хоть бы хер! Впрочем одного удалось зацепить, в конце концов, он как раз над высоткой пролетал, чуть за верхушки деревьев не цеплялся. В лоб, сучаре, весь магазин из «яши» ушёл — где-то позади в лесу фриц взорвался.

Но это случайность, нужен крупнокалиберный пулемёт! На базе оба уже покорёжены от взрывов, а персонал… Какой в жопу персонал, если уже четыре трупа лежит и кто-то пятый одиночными из леса лупит в воздух. А больше никого, хотя барак горит. Трындец аэродрому: и самолётам, и вспомогательным сооружениям, несколько мелких воронок даже на взлётной поляне. Повоевали, едрить-колотить, обосралось оружие двадцать первого века! Хорошо хоть сам цел остался, да и то, потому что с краю, в окопе, иначе рядом с парнями лежал бы.

* * *

Ну что, пора сворачиваться, заодно порыться на базе — может какой НЗ сохранился? Только кто это там топчется за деревом, метрах в десяти?

— Чего хотел боец? Не бойся, стрелять не буду, если договоримся.

— Спасибо и на том, товарищ, извини не знаю твоего звания. Сам я старшина Филатов, Андрей Платоныч, здесь в интендантах был. Как думаешь, когда Красная Армия врагов выкинет? Здесь ждать или что?

Воистину прекрасный вопрос, сразу сотня ответов на него на язык просится! Правду сказать или послать собеседника куда подальше? Из окружения выходить.

— Андрей Платоныч, скажу честно. Красная Армия вернётся не скоро, хочешь верь, хочешь возмущайся. Мой тебе совет, запасись боеприпасами и жрачкой, как можно на дольше. И уходи в леса. Фашисты прорвали оборону во многих местах и пока развивают наступление.

Пришлось обьяснить что в лесах сейчас полно окруженцев, с ними сподручнее, хотя и хлопотно, добираться к своим. А здесь, через пару дней, будет немецкий тыл и ловить особо нечего. Партизанское движение не налажено, а часть населения будет немцам прислуживать. Еду брать негде, патроны и гранаты только у фашистов отнимать, а это очень нелегко. В общем, хочешь здесь выжить — воюй постоянно, дерись за каждую галету и банку тушёнки. А после войны всё равно можешь крайним оказаться! Вроде внятно обсказал, кратко и доступно.

— Плохо, ежели так, быстро идти не смогу, с детства прихрамываю.

— Тогда где-нибудь схрон найди в болотах и туда себе припасы перетаскай, сколько сможешь. Немцы в глубь Полесья особо не сунутся, там техника не пройдёт, да и ловить особо некого. Главное, мне под руку не попадайся.

— Чего же ты такой неприветливый, вроде не шпион, вон «Юнкерса» сбил, я сам видел.

— Моя судьба здесь фашиста бить пока не сдохну. Я силён, как диверсант, во вражеском тылу. В пехоте такой эффективности не будет. Хреново быть одиночкой, но со мной всегда опасно, поэтому и партнёров не ищу, чтобы не подставлять.

Голос за деревом задумался. С одной стороны, ведь Красная армия сильна, а с другой стороны, может и правда немец прорвал оборону и война надолго затянется. На месяц, а то и два!

— Слышь, а может я с тобой буду, не ухромать мне далеко. Я, если что, технику знаю, оружие, могу тебе подсобить по хозяйству. Диверсант из меня не получится, но тыл тебе обеспечу. Ну и спину прикрою, когда смогу.

— Платоныч, не в обиду, но пропадёшь ты со мной. Конечно, помощник очень нужен, но не хочется грех на душу брать.

Конечно, болтать после боя можно до бесконечности, разгружает лучше любого успокоительного, но дела не ждут. Хомячить пора!

Глава четвёртая

И как этого старшину подпускать, коли он в схронах всё добро увидит, а на нём даты изготовления? То ли сам шизанётся, то ли подозрениями переполнится, а уж возмущений… Договориться по-доброму, чтобы без лишних расспросов, наверняка не удастся — чувак нормальный патриот и советский человек. Прирежет ночью, если доберётся до Генкиного горла конечно. Глядишь его орденом наградят, чтобы на зоне жилось полегче! Хотя, вроде немолодой, да ещё и хромает — такие пообстоятельнее будут, с решениями не спешат.

— Старшина, могу взять с собой, но считай, что я из Америки, поэтому лишнего не спрашивай. Всё равно не отвечу, а достанешь глупостями — пришибу!

— Да понял уже, по твоему оружию и темпу стрельбы ясно всё. Ты, как бы, интернационалист, как в Испании. Потерплю, одному-то совсем плохо на войне. А наши придут, я уйду, про тебя ни слова.

— Поверь, мне без разницы, можешь говорить обо мне. Лишь бы пришли побыстрее…

Когда хоронили бойцов в воронке — стало ясно, что Филатов не соперник в личном поединке. Обоим ясно, без вариантов. Крепкий мужик, конечно, но Генка явный бомбовоз рядом с авиеткой. В принципе, чуток добра осталось, особенно то, что для караула имелось. Авиаторы — народ элитный, им всё по высшему классу дают. Если винтовки — так СВТ, если жрачка — как на убой, с миллионом разновидностей консервов, пакетов и прочей полезнятины. Даже куртки на зиму имелись, несколько несгоревших. С мехом внутри и с чем-то вроде кирзы снаружи!