Лесная топь - [25]

- Баба!..

Он оглядел сарай, полосу ночи в дверях, полушубок и узелок в руке и догадался.

- Заблудилась, - шепнула ему Антонина.

Но он уже встал во весь рост, метнулся перед ней босой и притворил зачем-то двери.

Глаза у него были, как у той зеленой головы, виденной так давно, недавно.

- Ай! - крикнула она во весь голос, не помня себя от страха.

И сразу зашевелились все, закопошились, сбрасывая спросонья лохмотья, пропитанные тиной. Отовсюду протянулись головы; кто-то поднялся.

Кто-то спросил:

- Кто это?

Кто-то ответил:

- Баба!..

- Чья баба?..

- Где баба?

Кто-то кашлянул хрипло, кто-то выругался просто, добродушно.

Подошел молодой парень, - тулуп внакидку, и остановился перед нею; смотрел и молчал. За ним еще парень, неодетый; огромный мужик в красной рубахе; другой мужик, мельче, худее...

- Чья это?

- Тетка, ты откудова?

- Бог дал, - ответил за нее черный, - заблудшая... К угодникам шла.

- К угодникам и попала, - сказал кто-то.

Засмеялись.

- В Милюково я... Ночь... Темь... Шла... Дожжь...

Слова ее падали беззвучные, как редкие капли дождя в колодец.

- Чья такая?

Подходили новые, кривили губы. Окружили со всех сторон стеною, как камыш, и дверей не было видно из-за стены теплых тел, пахнущих топью. Кто-то сзади коснулся платка на шее.

- Ай! - крикнула, рванувшись, Антонина.

Сжалась, как пружина, и ударилась о стену упругих тел, но стена не расступилась, только вдруг сосредоточилась, перебросилась глазами, замолчала...

Проснулись поздно в сарае. Утро было ясное, небо чистое. Только лес дымился, высушивая на солнце промокшие листья.

Выходили рабочие, умывались, молились на солнце богу.

Потом, серьезные и вялые, входили в торфяное озеро и принимались за резку медленно и молчаливо.

Молчали не так, как молчал лес. Все знали, о чем говорить, но чувствовали, что нечего говорить. Стояли и резали торф правильными кирпичами, мягкими и жирными, будто он был тем живым, что когда-то раньше, давно, проглотила топь, так же, как теперь, ночью, несколько часов назад.

И только когда сошлись обедать, самый молодой из всех, глупый еще парень, кашевар, обводя кругом удивленными глазами, умоляюще спросил всех:

- Что это, братцы, приснилось мне, что ли, быдто это нонче ночью в сарае у нас баба какая-то... и все?.. И как быдто умершая была, баба-то... Приснилось, что ли?

- Попритчилось, - вяло бросил черный мужик.

- Знамо, попритчилось, - поддержал его другой, высокий. - Какая у нас в лесу баба? Тоже!..

А кто-то начал смеяться, что такому молодому и глупому парню снятся бабы, хотя и мертвые.

И вдруг все засмеялись, неудержимо и злобно.

В каждой душе колотил тревожный молоточек все одно и то же: "бы-ло, бы-ло, бы-ло"; но хотели утопить в смехе "было" и на его месте поставить "не было".

Пообедали и не шли на работу; спали, говорили о домашнем.

Над лесом, дымным от испарений, летели галки и кричали звонко и бестолково, точно наперебой вколачивали костяные гвозди в небо, а над топью, будто в том месте, куда опустили тело, сидела на задних лапах и жалобно плакала белая кудлатая собака.

1905 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

Лесная топь. Впервые напечатано в альманахе "Шиповник" кн. 1, 1908 год. Вошло в четвертый том собрания сочинений изд. "Мысль", Ленинград, 1928, с подзаголовком. "Поэма" и с датой: "Октябрь 1905 г. Симферополь".

H.M.Любимов