Лесная обитель - [29]

– Возможно, племенем она и сможет править, – сказал Гай, – однако смешно даже думать, что женщина способна командовать легионом или управлять великой империей, например, такой, как империя Цезаря.

– Почему же? – возразила Эйлан. – Если женщина умеет разумно вести большое хозяйство, то, конечно же, она и империей сможет управлять не хуже любого мужчины. Разве у римлян никогда не было могущественных цариц?

Гай поморщился, вспомнив своего наставника-грека, который заставлял его учить историю.

– Я слышал, – осторожно начал он, – что в эпоху правления Клавдиев жила одна злая старуха по имени Ливия – мать божественного Тиберия. Она отравила всех своих родственников. Может, поэтому римляне предпочитают, чтобы империей правили мужчины, а не женщины.

Разговаривая, они отошли от костров и приблизились к отлогому склону могильного кургана, который спускался к площадке, где веселился народ.

– Гауэн, ты считаешь, что женщины несут в себе зло? – спросила Эйлан.

– Ты-то, конечно, нет, – ответил римлянин, прямо глядя в ясные глаза девушки, которые были похожи на два прозрачных колодца – он хотел бы навеки затеряться в их чистых водах. Они не умели лгать, эти глаза, и, глядя в них, Гай чувствовал себя чудовищем, потому что обманом осквернил эту незамутненную чистоту. Непонятно почему им вдруг овладела твердая уверенность, что эта девушка никогда не предаст его. А ведь рассказать Эйлан, кто он такой, – это все равно что доверить ей свою жизнь.

Позади них послышался какой-то шум. Пение и крики раздавались уже совсем рядом. Гай обернулся. Какие-то мужчины несли плетеные соломенные чучела. Некоторые фигуры были похожи на людей, другие изображали каких-то чудовищ. На одном из чучел Гай увидел нечто, напоминавшее шлем легионера.

У римлянина волосы встали дыбом. Он говорил Эйлан, что не помнит ритуалов праздника костров, но теперь – то ли из-за того, что громко били барабаны и перед глазами мелькали вспышки огней, а может, из-за дурманящего аромата трав, которые бросили в костер, – он вдруг четко осознал, что когда-то уже видел нечто подобное. Гай закрыл глаза и, словно наяву, увидел сильные руки с вытатуированными драконами, услышал хохот молодого мужчины. Голова наполнилась грохотом барабанов, сознание окрасилось кровавой пеленой, и все его существо захлестнула скорбь, которая жила где-то очень глубоко в его душе; он и теперь не смог бы объяснить, чем она вызвана. Гай с силой сжал руку Эйлан.

– Глупый! – засмеялась девушка, заглянув ему в лицо. – Они же не настоящие. Даже в старину Царя Лета или кого другого вместо него приносили в жертву только раз в семь лет, чтобы омолодить землю.

– Тебе лучше знать, – вымолвил Гай, опускаясь на траву. – Ты ведь дочь друида.

Эйлан улыбнулась и села рядом с юношей.

– Мне не дано знать то, чему учат в Лесной обители, но это предание я слышала. Рассказывают, что Избранник Богов весь год перед смертью жил как настоящий царь. Это была большая честь для его семьи. Каждое его желание выполнялось, его потчевали самыми лучшими яствами и винами, ему приводили самых красивых женщин. Родить от него ребенка почиталось за честь. Он имел право вкушать наслаждения даже со служительницами святилища, хотя любого другого, кто посмел бы прикоснуться к жрице, ожидала страшная смерть. А по прошествии года… – она запнулась. – Его предавали огню.

Они сидели очень близко друг к другу. От волос Эйлан исходило свежее благоухание полевых цветов.

– Я слышал, что в Риме возник новый культ. Его поклонники называют себя учениками Назорея. Они считают, что их пророк был сыном бога и принял смерть за их грехи, – сказал Гай. Сам он поклонялся Митре, богу воинов.

– Они есть не только в Риме, – заметила Эйлан. – Отец говорит, что некоторым из них удавалось перебраться в Британию, когда император приказал преследовать и убивать их. И друиды позволили им выстроить свой храм на Яблоневом острове. Это далеко на юге, в Стране Лета. А по нашим обычаям только супруг Великой Богини, – вернее, тот, кого выбирают ее супругом, – орошает землю своей кровью.

Молодые парни группками подбегали к кострам и с криками бросали в огонь чучела, радостными воплями приветствуя взметнувшиеся в небо языки пламени. Мимо них промчалась еще одна шумная компания. Эйлан чуть подалась назад, и Гай положил руку ей на плечо, как бы пытаясь защитить девушку.

– Это они сжигают злых духов, а потом будут прогонять между кострами скот. Считается, что это должно уберечь животных от опасности, когда они будут пастись летом в горах. В огне заключена большая сила… – Эйлан вдруг покраснела, и причиной тому был не опаляющий жар костров.

– Что еще делают у костров? – тихо спросил Гай. Его одолевало желание крепче прижать девушку к себе, и он дрожал от напряжения, пытаясь подавить в себе этот порыв. Даже сквозь одежду он чувствовал теплоту и нежность ее тела. В первые дни их знакомства Гай думал, что Эйлан совсем еще ребенок, но сейчас он вдруг ясно осознал, что рядом с ним женщина – по-детски хрупкая, но уже женщина, и он страстно желал ее.

– В праздничную ночь, – нерешительно заговорила девушка, устремив неподвижный взгляд на языки пламени, – пока пылают костры в честь Великой Богини, юноши и девушки, объявившие о своей помолвке, взявшись за руки, прыгают через огонь. Они приветствуют Великую Богиню и просят наградить их детьми. А потом вместе уходят в лес. Может, в старину не знали, отчего рождаются дети. По словам Арданоса, наши предки когда-то заметили, что дети рождались после того, как молодые люди оказывали почести Владычице. Поэтому народ до сих пор следует этой древней традиции…