Леший - [4]

«Разве туда?» — подумал леший, но усталость взяла свое и он уселся на траву у самого обрыва.

В это время в деревьях послышался шорох и что-то чирикнуло. Чирикнуло раз, другой и примолкло, как бы прислушиваясь… Через минуту, однако, сделавшись смелее, птичка сразу перешла на высокую трель и залилась нежными, то тягучими, то сразу обрывающимися переливами…

Кто не слыхал соловья? Кто не увлекался его дивным пением?..

И леший, которому, казалось бы, могло приесться подобное пение, пение, слышанное им ежедневно в родном лесу, затаив дыхание, слушал певца.

А соловей увлекался… Тишина ободряла его, и его трели стали подниматься все выше и выше…

«Славно поет, — рассуждал леший, — но о чем он поет?.. Все, что я могу разобрать, это восторженность в каждом звуке».

— Послушай!

Соловей умолк.

— Не бойся, это я…

— Леший?!

Соловей спорхнул с ветки и сел на куст.

— Ты какими судьбами здесь? — удивленно спросил он.

— Так… прогуливаюсь, — потупился леший, решив никому не открывать своих планов. — Что это ты пел?.. О чем?

— Как так о чем? О том, что…

— Я только и слышу от тебя хвалебные гимны, — прервал его леший. — Кому поешь ты хвалу? Не своей ли свободе?

— Чудак!.. В твоих словах желчь, — усмехнулся соловей. — Мой удел воспевать природу.

— Но за что же ее воспевать?.. Не за то ли, что, наделив одних, она обделила других? Не за то ли, что она создала тысячи разнообразных форм существования, положив уделом одних страдать, а других быть счастливыми?.. Наконец, не за то ли, что, создав человека, эту козявку, которую ничего не стоит раздавить, создав человека-козявку, она наделила его живым разумом, волей, а меня, носящего в себе высшую мудрость, ограничила в каждом движении, в каждом желании… Стоит ли хвалы несправедливость?!

— Ты богохульствуешь, — сказал соловей. — Бог дал каждому поровну… Если человеку Он дал разум, гибкий, подвижный и бесконечный, то не дал ему твоей мудрости… Дав человеку бесконечный разум, Он создал для него бесконечную мудрость… Пройдут сотни тысяч лет, миллионы лет, а человек всегда останется человеком… Он постепенно будет познавать тайны природы, но никогда не достигнет конца своих исканий уже потому, что тайн этих столько, сколько капель воды на всем земном шаре. Понял ты, мудрец?.. Тебе природа дала сразу все, а человеку только способность постигать, постигать бесконечно…

— Ложь! — злобно воскликнул леший. — Со всей своей мудростью я не стою одной минуты человеческого страдания. Ложь! Я несчастнее человека и проклинаю такого Бога!..

— Молчи… молчи!.. Не смей так говорить!.. Бог дал тебе все и отнял то, чего ты не заслуживаешь… Чего тебе недостает?..

— Всего: тепла, свету, счастья! Всего… Даже слез не дал Он мне, чтобы я мог плакать, плакать так, как мне сейчас хотелось бы заплакать.

— Ты никому никогда не сделал добра, вот почему и не можешь плакать, — с сожалением в голосе сказал соловей. — Первые твои слезы должны быть слезами счастья, а в чем же счастье, как не в том, чтобы делать добро?

— Добро?.. Кому же мне делать добро? Может быть, птицам, которые сторонятся от меня? Или ящерицам и змеям, которые ни в чем не нуждаются? Может быть, этому самому человеку, который проклинает меня и боится одного моего имени? Наконец, в чем заключается это делание добра?..

— Глупый мудрец… Ведь ты же мудрец, — и соловей засмеялся.

— Будь проклята моя мудрость! — прошипел со злостью леший. — Она трактует только зло.

Он замолчал…

Соловей взглянул в даль и снова запел. Теперь лешему показалось, что он понимает это пение…

Соловей пел о солнце, о воде, о камышах… Сколько прекрасного видел он на своем веку!.. И обо всем этом он рассказывал…

И, как бы зачарованная его пением, луна выплыла из облаков, и светлый диск ее, улыбающийся и веселый, ярким пятном отражался на зеркальной поверхности озера…

Долго пел соловей… Не шевелясь, как изваяние, сидел леший и только тяжело дышал. Но вот песнь оборвалась… Соловей в последний раз протяжно свистнул, вспорхнул и улетел.

Очнулся и леший.

— Добро… — задумчиво произнес он, — попробую сделать добро…

Он вскочил и огляделся.

— В деревню, — и, прыгнув в воду, быстро поплыл он к другому берегу…

Вода была холодная. От его резких сильных взмахов по озеру пошли пенистые барашки и с шумом начали бросаться на берег. Его порывистое дыхание ветром понеслось вперед и, достигнув противоположного берега, ударилось на деревья… Зашелестела их листва, закачались верхушки… А леший плыл, минуя омуты и водовороты, плыл, не замечая начавшейся непогоды.

III

Близился рассвет. Нежным колоритом, бледным пурпуром вспыхнул небосклон.

Леший шел, задумчиво глядя себе под ноги. Мысли диким хаосом загромоздили его мозг… Громадой своей они давили тисками его лохматую воспаленную голову…

— Логики, логики!..

Он взывал к ней, к этой логике, но хаос оставался хаосом… Мысли перегоняли друг друга, путались, мешались…

Что-то настойчиво сверлило мозг, и, старясь уловить это «что-то», леший с безумной злобой, в бессилии кусал пальцы.

Он шел по тропинке через чащу леса. Первые лучи восходящего солнца проникали через густую листву деревьев и резкими желтовато-зеленоватыми пятнами скользили по мху и кустарнику…